Ещё более непродуманным остаётся учение Бюхнера в самом важном пункте, именно в вопросе об отношении между духом и материею.
На одних страницах своей книги Бюхнер высказывается в духе каузального материализма, на других – так, как будто он сторонник атрибутивного материализма, на третьих – так, что его можно признать даже за сторонника эквативного материализма. Мало того, у него можно найти даже и заявления в духе теории влияния психического процесса на материальный. «Старое цицероновское изречение, – говорит он, – «в здоровом теле – здоровый дух» содержит в себе столько же истины сколько и противоположное: душа строит себе своё тело». И тут же продолжает: «Природа или вещество в своей совокупности есть все из себя рождающая и все вновь в себя возвращающая мать всего сущего» (15 изд., стр. 66, по-русски – 35). Подробно я не буду рассматривать беспорядочное нагромождение учений у Бюхнера, так как этот анализ производился уже не раз в философской литературе. Укажу, например на прекрасную книгу Челпанова «Мозг и душа» *. Но чтобы показать как однообразно и неизбежно повторяются одни и те же непоследовательности у философов, желающих во что бы то ни стало положить в основу мира вещество, я рассмотрю ещё материализм Плеханова.
«Движение материи лежит в основе всех явлений природы, – говорит Плеханов. – Вечно одно движение материи, да сама она неразрушимая субстанция» [XC].
Казалось бы, отсюда следует, что психические явления причинно обусловлены движением материи. Однако несколькими страницами раньше Плеханов утверждает, что «никто из материалистов, оставивших заметный след в истории философской мысли, не сводил сознание к движению и не объяснял одного другим». «Если они утверждали, что материя способна ощущать и мыслить, то эта способность материи казалась им таким же основным, а потому и необъяснимым её свойством, как и движение». «Для материалиста ощущение и мысль, сознание есть внутреннее состояние движущейся материи» (стр. 11 с.). Если бы Плеханов помнил об этом своём заявлении, он должен был бы сказать на стр. 16 приблизительно так: в основе всех явлений природы лежит не только движение, но ещё и «ощущение» материи. Это тем более необходимо, что, согласно его собственной теории, как мы сейчас увидим мы наблюдаем лишь испытываемое нами «ощущение» движения, а не само движение. В самом деле, что такое материя, по учению Плеханова?
Вслед за Гольбахом, французским материалистом 18-го века, Плеханов следующим образом определяет понятие материи: «В противоположность «духу», «материей» называют то, что, действуя т наши органы чувств, вызывает в нас те или другие ощущения. Что же именно действует на наши органы чувств? На этот вопрос я, вместе с Кантом, отвечаю: вещи в себе. Стало быть, материя есть не что иное, как совокупность вещей в себе, поскольку эти вещи являются источником наших ощущений». «Что эта субстанция «сама по себе» не похожа на моё представление о материи, это знал ещё Томас Гоббс, но из этого никакого опровержения материализма вывести невозможно. Наоборот, было бы очень странно, если бы ощущение и выросшее на его почве представление походило на ту вещь, которая его вызвала и которая сама не есть конечно, ни ощущение, ни представление» [XCI].
Итак, согласно Плеханову, нам известны путём непосредственного наблюдения только наши психические состояния, вызванные в нас внешними материальными предметами, а свойства самих этих материальных предметов неизвестны; наши ощущения и представления не похожи на материю, вызвавшую их. Но, может быть, хоть некоторые из наших представлений, например представления пространственных форм или представление временной деятельности, похожи на свойства материи? Нет! Плеханов решительно отвергает это: «Что пространство и время суть формы сознания и что поэтому первое отличительное свойство их есть субъективность, это было известно ещё Томасу Гоббсу и этого не станет отрицать теперь ни один материалист» (стр. 233 с.) *.
Излагая взгляды Сеченова, Плеханов делает поправки, находя, что Сеченов «не вполне точно выражается». «Когда он допускает, – говорит Плеханов, – что наши впечатления являются лишь условными знаками вещей самих по себе, то он как будто признает, что вещи сами по себе имеют какой-то неизвестный нам «вид», недоступный нашему сознанию. Но, – замечает Плеханов, – ведь и «вид» есть именно только результат действия на нас вещей самих по себе; помимо этого действия, они никакого вида не имеют» (курсив Плеханова) [XCII].
После такого решительного субъектирования и психологизирования всех данных опыта, естественно является вопрос, не приходится ли признать себя солипсистом и отказаться от надежды не только познать свойства внешнего мира, но даже и доказать просто факт существования внешнего мира. И в самом деле, по-видимому, Плеханов признает что при описанном составе опыта никакого строго логического доказательства существования внешнего мира дать нельзя. Ему остаётся лишь совершить, как он сказал, salto vitale, именно прибегнуть к вере в существование внешнего мира и назвать мышление, основанное на вере, критическим! Что же касается нашего знания о свойствах предметов внешнего мира и отношениях этих свойств, Плеханов говорит: «Формы и отношения вещей в себе не могут быть таковы, какими они нам кажутся, т. е. какими они являются нам, будучи «переведены» в нашей голове. Наши представления о формах и отношениях вещей не более как иероглифы; но эти иероглифы точно обозначают эти формы и отношения» и этого достаточно, чтобы мы могли изучить действия на нас вещей в себе и в свою очередь воздействовать на них. Повторяю – если бы между объективными отношениями и их субъективными изображениями («переводами») в нашей голове не было правильного соответствия, то самое существование наше стало бы невозможным» (стр. 234 «Кр. наших крит.») *.
Он сам замечает, что его гносеологическое учение очень похоже на учение Спенсера: «Мне могут справедливо заметить, что «мой» материализм очень похож на агностицизм, например, Герберта Спенсера. на это я отвечу словами Энгельса: английский агностицизм есть лишь стыдливый материализм» (стр. 234) *.
Поставим теперь точки на i и покажем, что, если бы Плеханов был последовательнее, он отказался бы от материализма. Будем помнить что движение, пространственные формы и т. п. он знает лишь как психические состояния, которым во внешнем мире соответствуют какие-то неизвестные нам х, у и т. п.; соответственно этому изложим его учение о материи как вещи в себе, пользуясь где надо, для ясности, этими буквами – х, у… Когда Плеханов говорит, что субстанция имеет два основных свойства – движение и ощущение (психический процесс), выразим его мысль точнее: субстанция имеет два наблюдаемые основные свойства – 1) ощущение движения и 2) остальные психические процессы да, кроме того, 3) не наблюдаемое основное свойство х, соответствующее ощущению движения. Выразив так мысль Плеханова, мы видим, что у него нет никаких оснований считать вещь в себе материею: если всенаблюдаемое, даже движения, оказалось психическими переживаниями то я несомненно знаю себя лишь как носителя душевных или духовных состояний, т. е. я есть душа или дух. Далее, переходя от своего я к внешнему миру, т. е. к х, у, z, вызывающим во мне ощущения, Плеханову следовало бы прибегнуть к общепринятому методу построения гипотез именно попытаться понять неизвестные х, у, z, подставляя под них явления известные. Так как Плеханову известны из наблюдения только психические явления, именно душевный мир его я, то естественно было бы ему попытаться понять внешний мир как множество существ, более или менее сходных с его я. Наблюдая, например, свои воздействия на внешний мир как волевые акты, как осуществление стремлений, он мог бы попытаться понять и обратно воздействие внешних предметов на него как результат стремлений, присущих этим внешним предметам. Таким образом, его мировоззрение оказалось бы одним из видов панпсихизма. В основе этого панпсихизма лежала бы логическая ошибка [XCIII], потому что, как сказано выше, исходя из одних лишь субъективных переживаний, нельзя узнать даже о факте существования внешнего мира, и тем менее можно сказать что-либо о его свойствах. Но всё же эта ошибка была бы менее чудовищна чем скачок от субъективно-психических переживаний к какой-то материи.
Сделаем уступку материалисту, потерявшему материю: допустим что, кроме психического образа
