— Еще одну песню.
Марси и Ким тоже были в трансе.
— Мы не можем уйти, пока он не закончит, — сказала Марси.
— К черту Рика Спрингфилда, — согласилась Ким.
Зейди почувствовала себя отмщенной. Тревор был неотразим. Самые большие ханжи в Калифорнии думают так же, как она. Когда группа закончила выступление, Надутая и Костлявая стремительно подбежали к столу:
— Как думаешь, ты можешь отвести нас за сцену?
Зейди не собиралась позволять этим двоим приблизиться к сладкой невинности Тревора.
— Нет.
— Не важно, — сказала Надутая. — Давай просто подождем здесь. Уверена, он придет в бар через несколько минут.
Это значило, что у Зейди есть только кратковременная пауза, чтобы поговорить с ним без участия этих сук. Она встала.
— Я в уборную.
Гилда подмигнула ей. Джейн послала ей взгляд, означавший «Оттрахай его до потери пульса». Дениз только кивнула. Надутая и Костлявая были слишком заняты, поправляя блеск для губ перед маленьким зеркальцем, чтобы заметить. Хелен воровала выпивку у официантки с подноса, а Бетси ставила ее обратно.
Зайдя за сцену, Зейди почувствовала себя полной идиоткой. Что, черт возьми, она ему ска жет? «Привет, Тревор. Мне понравилось выступление. Хочешь, поцелуемся?»? Учителям не стоит появляться пьяными перед учениками, но было уже слишком поздно. Она уже была пьяна, когда они вошли. Так что нет смысла переживать по этому поводу теперь.
Она увидела компанию подростков в полуобморочном состоянии и заключила, что подобралась уже достаточно близко. Они толпились вокруг двери с надписью «Зеленая комната». К счастью, она располагалась не слишком далеко от уборной, так что Зейди могла сделать вид, что заблудилась, если ее заметит Тревор или еще кто-нибудь из учеников. Она подумала, а не заскочить ли туда пописать, но боялась, что пропустит его, чтобы потом, по возвращении в бар, обнаружить Костлявую на коленях возле его промежности.
Проходя мимо двери, она услышала:
— Черт возьми! Мисс Робертс.
Она остановилась, не зная точно, что делать. Он, очевидно, заметил ее, так что она не могла просто пойти дальше. Она решила вернуться и заглянуть в дверь, но прежде, чем она могла это сделать, Тревор вышел в коридор с банкой пива в руке.
— Поверить не могу, что вы пришли.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Зейди прислонилась к стене, пытаясь выглядеть непринужденно и скрыть то обстоятельство, что она здорово пьяна. Она уперлась рукой в дверной проем, чтобы тверже стоять на ногах.
— Привет.
Это все, что она смогла из себя выдавить.
Он осклабился:
— Что думаете насчет группы?
— Мне показалось, вы играли здорово.
— Все о'кей, можете говорить честно. Мы знаем, что у нас лажа. Но мы уже лучше играем, чем раньше.
Он так сознательно оценивал себя, в свои-то восемнадцать лет. Зейди старалась не потерять сознание, но из-за черных ламп в коридоре его кожа выглядела такой смуглой, а зубы такими белыми.
— Думаю, у вас большой талант.
— Да? В гитаре или в пении?
— Ив том, и в другом.
— Я запорол третью песню.
— Я этого не заметила.
Он обернулся к парням из своей группы, которые сидели на жалких кушетках в Зеленой комнате и пили «Хайнекен».
— Парни, моя учительница даже не заметила, что я загубил мост.
Они все засмеялись. Зейди почувствовала себя глупо. Это что, так очевидно, что он загубил мост? Зачем ему понадобилось сообщать им, что она — его учительница? Он снова посмотрел на Зейди:
— Простите. Барабанщик так много всякого дерьма мне на эту тему наговорил. Я должен был его на место поставить.
Зейди расслабилась. Ее глупость была вознаграждена.
— Разве вы не собирались на девичник или вроде того?
— На самом деле я привела их с собой. Думаю, вы видели невесту. Она стояла в первом ряду.
Он засмеялся:
— Быть не может. Эта девчонка в фате и с вами?
То, что ее обычно зажатая двоюродная сестра стала источником удивления в связи с непристойным поведением, в данный момент не имело значения. Она слишком глубоко утонула в его зеленых глазах. Боже, как ей нравилось это ощущение! Оно напоминало ей то время, когда она была девушкой, ходившей по барам и болтающей с красивыми парнями, а не женщиной, сидящей дома и прячущейся от них.
— Вы, ребята, видимо, немного выпили, прежде чем сюда попали, — сказал он.
— Да, по дороге мы зашли в несколько баров.
— Куда поедете потом?
Он спрашивает потому, что хочет знать, или чтобы быть вежливым? Зейди не могла этого определить.
— Я точно не знаю.
— Где она достала пенис?
— В магазине «Халстер».
Он улыбнулся ей. Его улыбку можно было истолковать как похотливую.
— А вы там что-нибудь приобрели?
— Не-а. Не нашла ничего подходящего.
Господи! Надо же быть такой занудой! Неужели нельзя было сказать, что она купила съедобные трусики или что-нибудь такое? Нет! Нет! Она — его преподавательница! Ей не пристало говорить с ним о трусиках. Ее охватила волна стыда. Не важно, что все согласны, что он чертовски сексуален. Ей совершенно не пристало разговаривать с ним в баре. Ей следует уйти. Ей следует немедленно уйти отсюда.
Он придвинулся к ней ближе.
— Не злитесь на меня, если я это скажу, ладно?
Она оцепенела, отчетливо осознавая, что его лицо находится всего в дюйме от ее лица.
— Ладно.
— Я вроде рад, что вы не вышли замуж.
Зейди не знала, что ответить. Он что, флиртует с ней? Казалось, так оно и есть. С чего бы еще ему радоваться, что она не вышла замуж? Или он просто ублюдок-садист?
— Почему?
Он улыбнулся ей:
— Пожалуй, мне не стоит на это отвечать. А то вы завалите меня на экзамене.
Ладно… что, черт возьми, это значит? Какое вообще это имеет значение? Она уйдет. Сейчас же.
Она стояла, словно приклеенная.
