электро.
- Шевелись! - зашипел Шпачек.
Снизу вверх его мясистое лицо освещала керосинка.
- Я боюсь темноты… - оправдался Альберт. Каблучок отпечатал след подковки на белой масляной краске подоконника.
Нервно хлопнула створка окна.
По коридору протопали сапоги. Кулаки забарабанили в дверь.
Шпачек не спеша отпер.
Замаячили встревоженные мордочки хористок, серьезные кирпичные челюсти полицейских, силуэты всех дежурных злых духов-официантов.
Все это попугайскими голосами наперебой загалдело:
- Что? Что? Что? Что?
Ян Шпачек ответил:
- Ничего. Сохраняйте спокойствие, дамы и господа.
Переход кадра.
Арка. Круглая тяжесть свода - как ее только поддерживали мускулистые морские старики, которые по прихоти модерна украшали фасады Города. Улицы медно неявно зеленели в рассветной мути.
Гербовой экипаж замер под липой. Кучер дремал. Поник между ног длинный гибкий бич.
Три креста отворила дверцу, упала в полуобмороке на сафьяновое сидение.
- Барышня… Вам нельзя! Частный экипаж! - встрепенулся кучер, но барышня рявкнула знакомым голосом:
- Гони, болван! К рассвету - дома!
- Извините, ваша светлость. Не признал. Сей момент.
Фаэтон - эгоист рванул с места в галоп.
Подковы высекли белые искры по брускам мостовой.
Фиолетовые купола двух соборов города всплывали из приморской стеклянной пустоты и меркли.
В канале плеснуло весло. Выматерился грузчик на гранитной пристани.
Хлебные лавки освободились от ставен - из пекарен привезли первый финский хлеб, калачи, сайки, свадебные караваи, обсыпанные мукой, украшенные тминными запятыми и яичной глазурью.
Утро.
“Для кого это, для кого это?
Для тебя, мое прелестное дитя.
Был ли счастлив ты? Был ли счастлив ты?
Был ли счастлив?”
+ + +
- Сохраняйте спокойствие, дамы и господа - Ян Шпачек, выразительно взглянул на усатого полицейского чина в штатском. Остальная публика - мундиры, удостоверения, полубачки, портупеи, кобуры и короткие сабли его не интересовали, по опыту Шпачек знал, что коноводом жандармских табунов всегда бывает дурно одетый, помятый холостяк, господин Никто в несвежем воротничке.
- Ничего из ряда вон выходящего не произошло. Гость выпил лишку, выстрелил в люстру. Обычное дело. Убыток оплачен, гость принес извинения. Есть свидетели.
“Случайные” понятые закивали в унисон:
- Так точно-с!
Господин Никто засомневался:
- Но был вызов…
- Ложный. - возразил директор Дома Праха. - Есть свидетели. Могут подтвердить письменно. Гоп-ля!
Шпачек звучно и сухо щелкнул пальцами.
Понятые перестроились, как по команде, один уже спросил у полицейского бланк и огрызок карандаша, кто-то пригнулся, и прямо в коридоре выстроилась неровная очередь - подписывать бумажку на его спине, как на пюпитре.
- Опять ложный сигнал? - нахмурился Господин Никто - Месяц тому был ложный. На Пасху был ложный, сколько можно?
- Публика очень нервна и остро переживает искусство. Ни-ка-кой возможности спокойно ра-бо-тать - с каждым слогом наступал Ян Шпачек на полицейского в штатском. - За беспокойство соблаговолите - штраф-с. По тарифу. У нас все, как в банке.
- директор виртуозно выхватил подписанный протокол со спины понятого, и шулерским жестом подсунув “под” взятку, поклонился.
Господин Никто пробежал глазами подписи.
