малахит, бронза, на стене - ростовой портрет Императора. Вычурный скворечник настенного телефонного аппарата. Кадка с фикусом. В углу за маленьким столиком худенькая востроносая барышня-анемичка - черная блузочка без фантазий, белый ворот под горло, черная юбка в пол, на узенькой спине - русая коса с черной сиротской ленточкой.
Точеные пальчики четко выплясывают по клавиатуре ремингтона. Печатает вслепую с писаного документа.
Все остальное пространство забито шкафами с бумагами и неизменными папками на веревочках, выдвинуты ящики картотек. За столом - навалившись локтями на зеленое сукно, один из четырех городских полицмейстеров - Илья Венедиктович Доппель-Кюммель.
Вид у него не протокольный - две верхние пуговицы расстегнуты, поза вальяжная.
На столе - кабинетная фотографическая карточка в рамке: сам Доппель-Кюммель в штатском - тирольская шапочка, ледоруб. Рядом по росту - кубышка-жена с лисой на шее, шестнадцатилетняя дочка в кисее с базедовыми глазами и младший сын, наряженный казачком - четырехлетняя копия папаши, разве что без усов и бакенбардов. За семейной группой маячит горный пейзаж с водопадом и ледниками. “Souvenir de la Suisse”. Вблизи заметно, что швейцарские красоты намалеваны на фальшивом заднике.
Семейство Кюммелей фотографировалось в городском Зоологическом Саду на Вербное воскресение.
Перед полицмейстером качает ногой на венском стуле - Мишель Вавельберг, полный холеный юноша - он совершенно не напоминает того ангелочка-гогочку, который робко гулял с Альбертом в “Доме Праха”.
Будничная по фигуре шоколадная тройка, цепочка на тугом животе, строгий галстушек.
Полицмейстер раздраженно шлепнул по столу пачкой свежих газет и журналов:
- Полюбуйся. Первые ласточки. А что намарают в вечерних выпусках?
Мишель вяло пробежал глазами прессу:
“Правда будуара”, “Общедоступная газета “Дилижансъ”, “Средь лилий полевыхъ. Благотворительный ежедневникъ дворянского собрания”, “Клопъ-кусака” Городской юмористический листокъ”. ””Местная мысль. Социально-философический журналъ”
Вавельберг задерживается на статейке из “Дилижанса”
“Отравленные стрелы купидона.
Весна! Календарное время робкой любви и пробуждения надежд омрачено язвами нашего трудного времени.
Доколе! Отец семейства, есть ли будущее у твоего наследника? Нежная мать, отчего так поздно вернулась домой твоя младшая дочь?
Зараза вольномыслия и распущенности нравов потянулась к нам из Метрополии, где уже давно ночь обращена в день, а день - в кромешную полночь. Казалось, что наши родные стогны обойдет костлявая рука наемного разврата, грязного азарта, пагубных выходок золотой молодежи.
Но нет! Нас не минула чаша сия.
Собрание почетных граждан “Блюстители” - истинные рыцари духа и чистоты, будут бороться с гидрой современной безнравственности, с новомодными непристойными шансонетками, игорными притонами и тайными кабинетами.
Только жесткие меры оградят наших детей от таких гнездилищ разврата и ужаса, как варьете “Павильон”, кафе мюзико “Ворон”, шок - ателье “Дом праха” (кошмарное заведение, уверяет вас редакция) и сообщества манерных поэтов “Пиковый валет”, где по средам собираются утонченнейшие негодяи нашего времени, слышится дикая музыка, курится наркотический фимиам, копошатся зародыши содомизма и анархии!
Пока что “Блюстители” не имеют возможности выяснить, кому принадлежат вышеупомянутые заведения, но есть основания догадываться, что за всеми этими адскими щелями стоит одна и та же фигура, которую пока что хранят от гидры правосудия высокие чины и капиталы родителей.
Не дадим превратить наш город в Римскую Империю периода упадка!
Подробности расследования читайте в следующих выпусках.
Гражданин”
Мишель не выдержал, фыркнул:
- Бред малярийный: Гидры, стогны. Зародыши копошатся. Где этого “Гражданина” учили писать? Гнездилище…
Полицмейстера не трогали вопросы литературы, он гнул свое:
- Нет, я понимаю, клопы будуарные, лилии половые, дилижансы - всякой дряни по лопате, с ними все на мази, оштрафуем по тарифу, тираж арестуем, впервой что ли. Вон, от “Клопа” еще до выпуска “экстренного” конверт банковский со штрафом пришел - аккуратные, юмористы. Помнят страх Божий! Но ты подумай -
-Доппель-Кюммель стиснул в кулаке серенькую брошюрку “Местной мысли” - Эти-то куда лезут! Интеллигенция. Профессура! Толстолобики! А вдряпались в сплетню. Во, прошу: - “Доколе, Катилина!” и петитом “Скандал в “Доме Праха: омерзительные подробности.” Каково? И прозвание какое придумали мерзкое: “Катя-Катилина”! Намекают, что декадент наш на бабский манер по шантанам со стрельбой канканирует.
- Это не бабское имя, а древнеримское, - поправил Мишель.
Доппель-Кюммель насупился:
- Чего?
