до семидесяти процентов заложников и до пятидесяти процентов бойцов штурмовой группы.
— Весь оперативный штаб так полагает?
Генерал недобро смотрел на своих подчиненных.
Никто не осмелился сказать ни да, ни нет — вот потому что у нас и армия сейчас такая. Все боятся — своих, даже больше, чем чужих. В армии не защищают Родину — в армии делают карьеру.
— Что с милицией?
— РОВД практически не существует, по нему нанесли удар из гранатометов. Потери — до пятидесяти процентов личного состава, люди деморализованы.
— Вертолетчики?
— Проводят облеты города в дневное время, заправлены и находятся в готовности-один четыре крокодила и два мишки с группами спецназа — на случай попытки прорыва оцепления или подхода к городу еще одной банды на деблокирование банды Басаева. Но проблема в том, что если и произойдет попытка силового деблокирования — она будет ночью. Вертолеты ночью действовать не могут.
— Черт знает что такое?! — раздраженно сказал генерал — есть вообще какие-то предложения? Или здесь одни интеллектуальные импотенты собрались?
— Взять снайперов… — заговорил сидящий по правую руку от генерала полковник внутренних войск, говорил он равнодушным тоном, будто советуясь сам с собой.
— Что?! Говорите громче!
— Взять снайперов, товарищ генерал — ваших, моих. Прибыла Альфа, там тоже немало снайперов. Поставить вокруг больницы кольцо, пусть ничтожат.
— Тогда они начнут расстреливать заложников.
— Уже расстреливают! Кстати — кого именно они расстреляли?! Кто-то из наших проникал туда? Кого они расстреляли?
— Сведений нет, товарищ генерал — наконец сказал кто-то
— Черт знает что…
В кабинет, превращенный в оперативный штаб, сунулся адъютант
— Товарищ генерал-лейтенант, Москва.
Генерал встал со своего места — толстый, осанистый — недобрым взглядом осмотрел всех собравшихся и вышел.
Все молчали… а что тут говорить…
Ночь на 17 июня 1995 года
Буденновск, больница
— Мы нехорошо сделали, Шамиль — мрачно сказал Адам — Арсанкаевы узнают и будут мстить. У них сильный род, много мужчин.
— Арсанкаевы… — Басаев пнул расстрелянный и уже воняющий труп — это бараны. Они идут за пастухом, куда бы он их не вел. Им наплевать, куда он их ведет — на бойню или на поле. А сам Арсанкаев — национал-предатель и агент ФСБ!
— Но он пришел…
В душной и страшной темноте подвала отчетливо щелкнул предохранитель Стечкина
— Вахид Арсанкаев — национал-предатель и агент ФСБ, который пришел к нам и предложил сдаться. Его послали не Дудаев, а русисты, которые давно завербовали его. Именно из-за таких шакалов как Арсанкаев, шакалов проникших в ряды воинов Аллаха, мы оставили Город и теперь бегаем по горам как дикие звери. Арсанкаев предал Ичкерию, предал свой народ в пользу Русни, ты меня понял?
Ответить Адам не успел — сверху, на втором этаже больницы, басисто застучал ДШК, горохом сыпанули автоматы.
— Штурм! Русисты идут!
— Готовь тут все к подрыву! Пусть этого расстрелянного шакала русских засыплет здесь! — Басаев побежал наверх
— Аллах Акбар!
Дауд, поставив на широкий подоконник заложницу-медсестру заставил ее расставить пошире ноги, поставил между ее ног пулемет и вел огонь по перебегающим от укрытия к укрытию русистам, толстым от надетой на них брони и с тяжелыми шлемами. Он стрелял и видел, что попадает. Только вот русисты не падали — они бежали дальше.
— Аллах!!! Сучка, тебе нравится?! Смотри, как я…
Договорить Дауд не успел — пуля, пущенная снайпером Альфы с четырехсот с лишним метров, ударила Дауда в грудь, пролетев как раз между ног заложницы. Обливаясь кровью — бронежилет пулю не задержал — Дауд полетел на пол, на него упал пулемет, а на пулемет и Дауда — потерявшая создание заложница.
— Стойте тут, сучки! Стойте, пока вас не убьют! Мрази… Это ваши мужики! Они вас трахали, а теперь хотят вас убить. Они стреляют в вас. Кричите, чтобы они перестали стрелять! Кричите, ну!
Инга, снайпер армии Республики Ичкерии, получившая орден Честь нации за убийства русских солдат в Грозном чувствовала, что вот-вот выйдет из-под контроля. В таком состоянии, в каком была она — стрелять было нельзя, но тут было совсем близко. Свою позицию она оборудовала в кабинете, привязала к карнизу за руки врачиху и беременную русскую суку, сама обустроила позицию между ними, на врачебном столе. Какая это была охота! В Грозном они развлекались тем, что подстреливали солдата, а потом выбивали тех, кто пытался прийти ему на помощь. У них в отряде была Маша, латышка, но с русским именем, ее изнасиловали русские варвары, когда Латвия была еще под пятой русистов и она не могла иметь детей. Поэтому она всегда, когда была такая возможность — била в пах. Машу — они часто работали вместе, даже помогали друг другу расслабиться (а с кем еще? Амеров, которые знали, как вести себя с женщиной было мало, а эти… в своей жизни только коз и трахали) — убили русисты-снайперы в районе библиотеки, бои там шли три дня и она сама там едва не погибла, когда подошел спецназ ГРУ. С Машей они и впрямь были родственными душами, Маша после того, что с ней случилось, стала лесбиянкой, а Инга была бисексуалкой, спала с женщинами, когда не было подходящих мужиков. От Шамиля хотя бы не пахло так, как от этих… в конце концов, она не такая подстилка, как Анка-Пулеметчица, она себя ценит и перед каждым не расстелится. Хотя сейчас… если бы была возможность, она бы отдалась любому… даже тому прыщавому уроду, который ее глазами по все дыры уже…
Инга хихикнула — и снова прильнула к прицелу. Главное — не торопиться и русист сам придет под пулю.
В пятистах метрах от этого проклятого врачебного кабинета, на крыше лежал, истекая потом, майор Сычев из специального подразделения снайперов, приписанного сейчас к пятьдесят восьмой армии и спешно переброшенного сюда. Он искал цель… очередную, неторопливо и несуетно. То, что происходило вокруг — жара, мухи, пули… его ничуть не беспокоило.
Майор Сычев, ныне — снайпер-инструктор, тогда еще был снайпером второй категории — начинал в Афганистане. Но и со своей второй категорией он выцелил одного ублюдка и снял его первым же выстрелом с девятисот метров. Потом были Таджикистан и Чечня… и тут он уже учил пацанов, призывных, б…ь, пацанов — как им воевать с опытными профессионалами-снайперами, которых в Грозный на кровь слетелись десятки.
Особенно страшно было в районе библиотеки. Пехота топталась там трое суток, пока не появились спецназ ГРУ и снайперы. Снайперская дуэль длилась шестнадцать часов, погибли четверо русских снайперов, а сколько погибло снайперов чеченских — никто не считал. Тогда-то они одними из первых в разрушенном здании библиотеки нашли мертвую снайпершу, молодую и светловолосую. У нее было спокойное лицо спящего человека — это, несмотря на изорванное осколками гранаты тело — и снайперская винтовка, на прикладе которой насчитали двадцать две зарубки. В карманах — американские доллары.
