по сильной руке папаши'.
'Или матери?' Серсее это понравится. Особенно, когда он подарит ей мою голову. 'Кажется, вы хорошо знаете этот город'.
'Я провел здесь лучшие годы жизни'. Рыцарь допил остатки со дна кружки. 'Когда Старк обрёк меня на изгнание, я бежал в Лисс с моей второй женой. Бравоос подошел бы мне лучше, но Линесс хотелось куда-нибудь, где потеплее. Вместо того, чтобы служить бравоосцам, я боролся с ними на Ройне, но на каждый серебренный, что я зарабатывал, жена тратила десять. К тому времени, когда я вернулся в Лисс, она взяла любовника. Он заявил мне весело, что я буду продан в рабство за долги, если я не отдам ее и не уеду из города. Так я и прибыл в Волантис… в одном шаге от рабства, не имея за душой ничего, кроме меча и одежды на мне.»
'И теперь ты хочешь отправиться домой?'
Рыцарь допил остатки своего эля.
— Утром я найду нам корабль. Кровать — моя. Ты можешь занять любое место на полу, куда дотянешься в цепях. Спи, если сможешь. Если нет, считай свои преступления. Это займет тебя до утра.
У тебя есть свои преступления, за которые надо ответить, Джорах Мормонт, подумал карлик, но счел более разумным не высказывать свое мнение вслух.
Сир Джорах повесил??меч на столбик кровати, скинул сапоги, стянул кольчугу через голову и снял пропитанную потом тунику из шерсти и кожи, обнажив покрытый шрамами мускулистый торс, заросший темными волосами. Если бы мне удалось снять с него кожу, можно было бы продать ее как меховой плащ, подумал Тирион, в то время как Мормонт рухнул на слегка попахивающую продавленную перину.
В мгновение ока рыцарь захрапел, оставив свой приз наедине с цепями. Оба окна были открыты, так что свет ущербной луны разливался по спальне.
Снизу, с площади доносились звуки: обрывки пьяных песен, вой кошки в течке, отдаленный звон стали о сталь. Кто-то скоро умрет, подумал Тирион.
Его наручники натирали кожу, в оковах он не мог сидеть, не говоря о том, чтобы прилечь. Лучшее, что он мог сделать, это повернуться в сторону, чтобы прислониться к стене, и вскоре у него начали неметь руки. Когда он двигался, чтоб снять напряжение в них, на него нахлынула боль. Он скрежетал зубами, чтобы не закричать. Он представлял, как было больно его отцу, когда болт пронзил его пах, что Шая чувствовала, когда он крутил цепь вокруг ее горла, что Тиша чувствовала, когда они насиловали ее. Его страдания были ничто по сравнению с их, но это не делало его боль ни каплей меньше. Только заставляли ее отступить.
Сир Джорах перевернулся на другой бок, так что все, что Тирион мог увидеть, была его была широкая, волосатая, мускулистая спина. Даже если бы я мог выскользнуть из этой цепи, я должен был бы перешагнуть через него, чтобы вытащить меч из пояса. Возможно, мне легче вытащить кинжал… Или же можно ключ, открыть дверь, проползти вниз по лестнице и через общую комнату… и куда идти? У меня нет друзей, нет монет, я даже не говорю на местном языке.
Наконец усталость пересилила его боль, и Тирион забылся тревожным сном. Но каждый раз, когда очередная судорога пускала корни в его тельце и скручивала его, карлик стонал во сне, вздрагивая в цепях. Он проснулся с болью в каждой мышце и обнаружил, что утренний луч заглянул сквозь окна: яркий и золотой как лев Ланистеров. Внизу были слышны крики торговцев рыбой и грохот железных ободов колес по булыжникам.
Джорах Мормонт стоял над ним.
— Если я сниму тебя с кольца, ты будешь делать, как я скажу?
— Танцы предполагаются? Танцы мне могут даться с трудом. Я не чувствую ног. Они могут подкоситься. В остальном я твой. Клянусь честью Ланнистера.
— У Ланнистеров нет чести.
Тем не менее, сир Джорах ослабил цепи. Тирион сделал два нетвердых шага и упал. Кровь приливала обратно к рукам, отчего глаза наполнились слезами. Он прикусил губу и сказал:
— Куда бы мы ни пошли, тебе придется катить меня туда.
Вместо этого большой рыцарь понес его, подняв за цепь на запястьях.
Общая комната Купеческого Дома была тусклым лабиринтом из ниш и гротов, построенных вокруг центрального двора. Во дворе решетки с вьющимися цветами создавали замысловатый узор. Между плитками пола рос зеленый и фиолетовый мох. Рабыни сновали между светом и тенью, неся кружки пива, вина и каким-то ледяным зеленым напитком, от которого пахло мятой. В этот ранний час был занят только один стол из двадцати.
Одним из сидящих за ним был карлик. Чисто выбритый и розовощекий, с копной каштановых волос, мохнатыми бровями и приплюснутым носом, он сидел на высоком табурете с деревянной ложкой в руках, глядя на миску каши покрасневшими глазами. Гадкий маленький бастард, подумал Тирион.
Другой карлик почувствовал, что на него смотрят. Когда он поднял голову и увидел Тириона, ложка выпала из его руки.
'Он видел меня,' предупредил Тирион Мормонта. 'И что из этого?'
'Он узнал меня. Кто я такой.'
' Я должен засунуть тебя в мешок, чтобы никто не видел?' Рыцарь коснулся рукояти меча. ' Если он хочет попробовать взять тебя, пусть придет и попробует.'
Попробует умереть, ты имеешь в виду, подумал Тирион. Какую опасность он может представлять для такого большого человека как ты? Он всего лишь карлик.
Сир Джорах потребовал стол в тихом уголке и заказал еду и питьё. Они быстро расправились с теплыми, мягкими лепешками, розовой рыбьей икрой, медовыми сосисками и жареной саранчой, запивая это горьким, черным элем. Тирион ел как полуголодный человек. 'у тебя здоровый аппетит этим утром,' заметил рыцарь.
'Я слышал, пища в аду никуда не годится.' Тирион посмотрел на дверь, куда мужчина только что вошел, высокий и сутулый, с окрашенной в пятнисто-фиолетовый цвет бородой. Какой-то Тирошийский торговец. Шквал звуков пришел с ним из вне; крики чаек, смех женщины, голоса торговцев рыбой. На протяжении половины удара сердца, ему показалось что он увидел Иллирио Мопатиса, но это был один из этих белых карликовых слонов, проходящих мимо парадной двери.
Мормонт намазал икры на плоскую лепешку и откусил.
— Ты кого-то ждешь?
Тирион пожал плечами:
— Никогда не знаешь, кого может принести ветром. Мою единственную настоящую любовь, призрак моего отца, утку. — Он сунул в рот саранчу и с хрустом разгрыз. — Неплохо. Для насекомого.
— Прошлым вечером тут только и разговоров было, что о Вестеросе. Какой-то лорд в изгнании нанял Золотых Мечей, чтобы отвоевать свои земли. Половина капитанов в Волантисе спешит вверх по реке к Волон Терису, чтобы предложить ему свои корабли.
Тирион как раз проглотил еще одну саранчу. Он чуть ей не подавился. Он издевается надо мной? Как много он может знать о Грифе и Эйегоне?
— Черт, — сказал он. — А я сам собирался нанять Золотых Мечей, чтобы они отвоевали мне Кастерли Рок.
Может ли это быть уловкой Грифа, намеренно распространяемыми ложными слухами? Если только… Неужели прекрасный принц заглотил наживку? Направил их на запад, а не на восток, оставив надежды жениться на Королеве Дейенерис? Оставив драконов… допустил бы это Гриф?
— Я с радостью найму и тебя, сир. Владения моего отца — мои по праву. Присягни мне своим мечом и когда я верну их себе, ты утонешь в золоте.
— Я однажды видел, как человек утонул в золоте. Это была неприятная картина. Если ты и получишь когда-нибудь мой меч, то только через кишки.
'Уверен, поможет от запора,' ответил Тирион. 'Спроси у моего отца.' Он потянулся за кружкой и сделал медленный глоток, чтобы скрыть эмоции на лице. Может это хитрость, призванная усыпить подозрения волантийцев. Посадить людей на борт с ложным предлогом и захватить корабли, когда флот выйдет в море. Является ли это планом Грифа? Это может сработать. Золотыми мечами были десять тысяч человек, опытных и дисциплинированных, однако среди них не было моряков. Грифу нужно будет держать
