ВИКТАРИОН
Море было черным-черно, и луна серебрилась, когда Железный Флот обрушился на добычу.
Они увидели его в проливе между Кедровым Островом и отвесными холмами астапорского побережья — ровно, как и предсказал черный жрец Мокорро.
— Гискарский, — крикнул из 'вороньего гнезда' Лонгуотер Пайк.
Из носового кубрика Виктарион Грейджой наблюдал, за тем, как приближается и растет его парус. Скоро он уже мог различить, как поднимаются и опускаются весла, рассмотреть в лунном свете длинный белый след за его кормой, рассекающий море, словно шрам.
Конечно, не боевое судно, понял Виктарион. Торговая галера, и немаленькая. Она стала бы хорошим трофеем. Он скомандовал своим капитанам погоню. Они возьмут судно на абордаж и захватят его.
Капитан галеры уже осознал опасность. Он сменил курс на западный, забирая к Кедровому Острову — может, в надежде укрыться в какой-нибудь незаметной бухте, или заманить преследователей на зубчатые скалы у северо-восточного берега. Но галера сильно загружена, а ветер на стороне железнорожденных. «Печаль» и 'Железная Победа' перерезали ей путь, а быстрый «Ястреб-Перепелятник» вместе с проворным 'Танцем Пальцев' уже были сзади. Но даже тогда гискарский капитан не опустил флаг. Когда к добыче подошел 'Горестный Плач', почти прижимаясь к ее левому борту и круша весла, оба корабля оказались так близко к развалинам Гозая, что можно было расслышать обезьяний галдеж. Тем временем первые лучи рассвета омывали разрушенные городские пирамиды.
Добыча их звалась 'Рассвет Гискара', как сказал капитан галеры, когда его доставили к Виктариону в цепях. Корабль был из Нового Гиса и как раз возвращался туда после торговли в Меерине. Ни на одном пристойном языке капитан не говорил, только на гортанном гискарском — рычание да шипение, самый противный язык, который Виктариону Грейджою доводилось слышать. Мокорро перевел слова капитана на общий язык Вестероса. Война за Меерин выиграна, утверждал капитан, драконья королева мертва, и теперь городом правит гискарец по имени Хиздак.
Виктарион вырвал его лживый язык. Дейенерис Таргариен не умерла, уверял его Мокорро; Р'глор, его красный бог, явил ему лицо королевы в священном огне. Лжи Виктарион не потерпел, так что гискарскому капитану связали руки-ноги, и выкинули его за борт как жертву Утонувшему Богу.
— Твой красный бог тоже получит, что ему причитается, — пообещал он Мокорро, — Но морями правит Утонувший Бог.
— Нет богов кроме Р'глора и Иного, чьё имя нельзя называть.
Жрец-колдун был в облачении мрачном и черном, но со следами золотого шитья по вороту, рукавам и краю. На борту 'Железной Победы' для него не нашлось красных одежд, но нельзя же было оставить его в просоленном тряпье, в каком он был, когда люди Полевки нашли его в море, так что Виктарион приказал сшить ему новую одежду из того, что нашлось под рукой, и даже пожертвовал для этого несколько собственных туник. Они были черно-золотые, ведь знак Дома Греджоев это золотой кракен на черном поле, потому тех же цветов были и паруса, и флаги. Пурпурно-алые одежды красных жрецов для железнорожденных выглядят странно, но если Мокорро будет носить цвета Грейджоев, возможно, люди легче примут его, надеялся Виктарион.
И надеялся зря. В черном с головы до пят и с маской из красно-оранжевого пламени, выколотой на лице, жрец выглядел зловеще, как никогда. Матросы шарахались от него, когда он шел по палубе, и плевались, если на них падала его тень. Даже Полевка, который сам выловил жреца из моря, убеждал Виктариона отдать его Утонувшему Богу.
Но Мокорро знал эти чужие берега куда лучше железнорожденных, знал он и тайны драконов. Вороний Глаз держит при себе колдунов, почему мне не поступить так же? При этом его черный колдун могущественнее троих эуроновых, вместе взятых, даже если бросить их в котел и сделать из них одно варево. Мокроголовому это не понравилось бы, но Эурон далеко, и его недовольство с ним.
Так что Виктарион сжал обожженную руку в могучий кулак и сказал:
— 'Рассвет Гискара' — неподходящее имя для корабля Железного Флота. Колдун, ради тебя я переименую его в 'Гнев Красного Бога'.
Волшебник склонил голову:
— Как скажет мой капитан.
И кораблей в Железном Флоте снова стало пятьдесят четыре.
На следующий день на них обрушился нежданный шквал. Это Мокорро тоже предсказывал. Когда дожди прошли, обнаружилось, что исчезли три корабля. Виктариону неоткуда было знать, что с ними сталось, разбились ли они о берег или потеряли курс.
— Им известно, куда мы направляемся, — сказал он команде, — Если они еще на плаву, то догонят нас.
У железного капитана не было времени ждать отстающих, пока его невеста окружена врагами. Прекраснейшей женщине мира нужен мой топор, да поскорее.
Кроме того, Мокорро уверял, что эти три корабля не потеряны. Каждую ночь колдун разводил огонь на носу 'Железной Победы', и бродил вокруг него, распевая молитвы. В свете пламени его черная кожа блестела, как шлифованный оникс, а порой Виктарион поклялся бы, что языки пламени, выколотые на лице жреца, танцуют, крутятся и изгибаются, сливаются друг с другом и меняют цвет с каждым движением его головы.
— Черный жрец призывает демонов на наши головы — так говорил один из гребцов, и его услышали. Когда об этом доложили Виктариону, он приказал всыпать этому человеку столько плетей, чтоб спина его от плеч до ягодиц превратилась в кровавое месиво. И когда Мокорро объявил: 'Твои заблудшие овцы вернутся в стадо о острова под названием Ярос', капитан отвечал:
— Молись, чтобы так и случилось, жрец, не то как бы тебе тоже не отведать кнута.
Когда в водах к северо-западу от Астапора Железному Флоту достался еще один трофей, море было сине-зеленое, а солнце ярко светило с пустого синего неба.
На этот раз им попалось мирийское купеческое судно под названием «Голубь», несущее груз ковров, сладких зеленых вин и мирийских кружев. У капитана были 'мирийские глаза', если поглядеть в них, далекие вещи казались близкими — это была пара стеклянных линз в складной латунной трубе, сработанной так, что каждый кусок трубки можно задвинуть в следующий, пока «глаз» не станет не длиннее кинжала. Это сокровище Виктарион забрал себе. Кораблю он дал новое имя — «Сорокопут». Экипаж оставили в живых, чтобы получить выкуп. Они были не рабы и не работорговцы, а свободные мирийцы и нанятые моряки. Подобные люди будут стоить хороших денег. Плывя из Мира, «Голубь» не принес им новостей о Меерине и Дейенерис, лишь старые известия о дотракийцах, что появились у Ройна, о походе Золотого Отряда, и прочем, что Виктарион знал и так.
— Что ты там видишь? — спросил капитан своего черного жреца той ночью, когда Мокорро стоял над молитвенным огнем, — Что ждет нас завтра? Новые дожди?
Ему казалось, что пахнет дождем.
— Серое небо и сильный ветер, — ответил Мокорро, — Но не дожди. Позади тигры, а впереди тебя ждет твой дракон.
Твой дракон. Виктариону понравилось, как это звучит.
— Жрец, скажи мне что-то, чего я не знаю.
— Капитан приказывает, и я повинуюсь. — сказал Мокорро. Экипаж прозвал его Черным Пламенем, это пошло со Стеффара-Заики, который не мог выговорить «Мокорро». Но каким именем его ни зови, жрец обладает могуществом.
— Здесь линия берега уходит с запада на восток, — сказал он Виктариону, — Там, где она повернет на север, вы найдете еще двух зайцев — быстрых и многоногих.
Так оно и вышло. Две длинных, быстрых, лощеных галеры стали их новой добычей. Первым их увидел Хромой Ральф, но скоро они обогнали «Напасть» и 'Утраченную надежду', так что Виктариону пришлось послать за ними 'Железное Крыло', 'Поцелуй Кракена' и 'Ястреба-Перепелятника'. Это были самые быстрые из его кораблей. Погоня длилась почти весь день, но в конце концов обе галеры были взяты, после
