сражение Хуанди с мятежным подданным князем Чию. Этот танец вошел в комплекс боевых единоборств цзяоли и назывался «Игры Чию». Особое распространение он получил в III в. на территории современных провинций Хэбэй и Шаньдун, где якобы, когда-то жили племена, подвластные Чию и помогавшие ему в борьбе. Во время исполнения этого действа самые сильные мужчины, надев шлем с коровьими рогами, по двое-трое вступали в поединок друг с другом, причем при этом иногда наносились серьезные травмы. Шлем с рогами имитировал облик Чию, который имел могучее тело, коровьи рога, четыре глаза, коровьи копыта, а волосы за ушами топорщились
как мечи и трезубцы.
Постепенно ритуальные боевые танцы все теснее и теснее переплетались с методами тренировки воинов, включали в себя как чисто прикладной аспект, так и ритуальное действие. Наконец, в III—V вв. возникает единый, хотя и аморфный комплекс воинских искусств уи, который включал в себя бой с оружием, театрализованные виды борьбы цзяодиси, цзяоли и бой голыми руками шоубо и сянбо. Как выглядели ранние единоборства? Сейчас трудно дать точный ответ. Нам лишь известно. что на ристалищах присутствовали судьи, было и награждение победителей богатыми призами. Им вручались кубки, отрезы парчи, дорогие кони, расшитая одежда. На соревнованиях весовых категорий не было, да и о правилах можно говорить лишь весьма относительно. Нельзя, например, было долго держать штаны противника или отворот куртки. На древних рисунках и фресках мы встречаем изображения жестоких схваток, во время которых наносились удары в горло и пах, производились броски захватом шеи, наносились удары по суставам. Вероятно, немало людей получали травмы в таких состязаниях. Естественно, что большую популярность приобрели театрализованные поединки и показательное исполнение комплексов с оружием и голыми руками. Народное ушу сочетало всегда и показательный, и боевой аспекты ушу. До Минской эпохи (1368— 1644 гг.) дожила традиция «ходящего поединка». Во время праздника лучшие бойцы деревни или уезда шли по улицам, демонстрируя на ходу приемы, крутя над головой палки и мечи. Некоторые из них наносили друг другу удары, мечами, не повреждая партнера, что говорило об их огромной «внутренней энергии» — ци. Затем, дойдя до базарной площади, толпа останавливалась. Сооружалось несколько площадок или помостов, по углам которых вонзались в землю флажки с написанными на них иероглифами. Надпись соответствовала тому виду ушу, который будет показываться на данной площадке. По команде одновременно начиналась демонстрация десятков стилей и направлений ушу, восхищавшая народ. Особенно высоко ценились групповые показательные упражнения. Грандиозное зрелище представляла демонстрация комплексов шаолиньской палки, в которой принимало участие иногда до сотни человек.
Когда же появляется термин ушу? В III—V вв. несколько мощных потоков — воинское искусство, ритуальная практика, оккультно — мистическая даосская практика, традиционные методы воспитания конфуцианства тесно сплетаются, образуя единый многокрасочный комплекс боевых искусств. Боевые, культовые, оздоровительные аспекты не рассматривались в Китае в отрыве друг от друга. Это было удивительное единство десятков аспектов боевых искусств, «звуков бытия», воспринимаемых китайским обществом как откровение сил Неба и Земли, данное человеку. Именно приписывание боевым искусствам священного характера не позволило им исчезнуть сразу же после того, как в них отпала жизненная необходимость, как это бывало в странах Запада.
Появление термина «ушу» отразил эти изменения в отношении к боевым искусствам. Словом «шу» обозначались многие виды «Небесного искусства», например, «искусство Дао», «искусство магов» или, например, жесты императора во время выполнения ритуала и сношения с высшими силами. Итак, к V в. боевые искусства становятся одной из самых характерных черт китайской культуры, несущей оттенок непреходящей ценности магически — ритуальной практики. В ушу в то время еще не существовало ни стилей, ни направлений, не было и кодифицированной техники, однако, у мощного древа ушу появился глубокий корень.
«ФОРМА БЕСФОРМЕННОГО»
Ушу возникают на слиянии трех мощных потоков: воинских искусств, традиционных философских доктрин и характерных для Китая методов воспитания. Можно ли говорить о какой-то философии, встречающейся только в ушу? Боевые искусства вобрали в себя множество несхожих между собой религиозно-философских доктрин, пользовались понятийным аппаратом и конфуцианства, и даосизма, и буддизма, и легизма, и множества других школ, в то время как отдельной философии ушу никогда не существовало. Каждая группа населения, практиковавшая ушу, будь то императорская элита или простые крестьяне, привносила в ушу самые характерные черты их идеологии, их верований, в результате чего и сложился своеобразный философский синкретизм (слитность, нерасчлененность) ушу.
И все же мы можем говорить, что сколь бы ни разнились эти представления, в их основе лежат общие характерные признаки китайской духовной культуры, которые можно встретить и в живописи, и в стихосложении, и в эстетике. По ранним натурфилософским представлениям мир являл собой бесконечный поток изменений, нескончаемый переход одной противоположности в другую. Все они восходили к двум основополагающим началам — Инь и Ян. Инь символизировало собой темное, ночь, луну, пассивное, негативное, женское. Ян — светлое, день, солнце, позитивное, мужское. Однако антиномии Инь-Ян не столько противостояли друг другу, сколько дополняли и взаимоопределяли друг друга. Не случайно в ушу считалось, что силе можно противостоять только податливостью и слабостью, необходимо сочетать покой и движение, жесткие силовые движения совмещать с гибкими и мягкими уходами от ударов, резкие остановки — с внезапными рывками вперед, уклоны вправо и влево, хитрость и прямоту. Именно два начала Инь и Ян содержали в потенции все мировые изменения. Древний китайский философский постулат гласил: «Одно дает проявление десяти тысячам вещам, и десять тысяч вещей восходят к Единому». Манифестацией этого Единого в мире вещей и явлений были Инь и Ян, которые сами по себе несубстанциональны, их можно почувствовать лишь по тем мириадам изменений, которые происходят в мире. Таким образом, занимающийся ушу должен «войти» в этот поток изменений, дабы почувствовать себя единым с этой игрой бытия, а в каждом движении ушу постичь Великий предел (тайцзи) всех вещей. В древней «Книге перемен» («Ицзин») говорилось: «Изменения содержат в себе Великий предел, который порождает два начала (Инь и Ян)».
И Великий предел, и Единое было по существу синонимами Дао — извечного, универсального пути вещей и явлений. Путь—Дао непостижим умозрительно или органами чувств, он лишен и цвета, и запаха, и формы, и звука. Он утверждает себя именно своим отсутствием. Спонтанная естественность — цзыжань, которую мы можем видеть в мире природы, и есть действие этого пути-Дао. Однако сам путь — Дао не действует целенаправленно, но не имеет ни цели, ни причины, ни следствия. Он парадоксален в своем проявлении, поэтому и истинен. Тех, кто постиг смысл Дао и благодаря этому достиг долголетия и бессмертия, называли чжэнь- жэнь — «истинными людьми». Немало мастеров по стилям тайцзицюань, багуачжан («Ладонь восьми три- грам»), синъицюань («Кулак формы и воли») относились именно к категории «истинных людей», находящихся в состоянии полной естественности, бесконечной и чистой гармонии с природой. По существу они полностью сливались с мировым потоком изменений, а в их речениях и действиях проявлялся путь — Дао. Таких людей называли в Китае мудрецами (шэньжэнь). Тело такого мудреца было неподвластно болезням, ибо любая болезнь есть нарушение гармонии начал Инь и Ян в организме. У обычных людей тело находится в состоянии хаоса, нередко возникают дисфункции органов и систем, у мудреца же оно полностью упорядочено, ибо, как сказано в трактате «Весны и осени Люй Бувэя» (III в. до н. э.), «полезное природе он берет, вредное Природе он отбрасывает. В этом и заключен путь Дао сохранения собственной природы в полноте».
Итак, истинный мастер — мудрец, постигший Дао, полон собственной природой, он как бы объемлет весь мир и нет того, что бы в нем не было заключено, фактически, мастер равен самому Дао. Если обычный боец ушу лишь хорошо владел приемами, то мастер-мудрец обладал силой всей Вселенной, ибо постиг единство и корень всех вещей. Поэтому настоящий адепт ушу всегда был мыслителем и философом, шел к постижению своего искусства не только через тяжелые физические тренировки, но и через мучительную
