— Не стоит, — сказал Кащей, на тонких губах которого скользила усмешка. — Как мне кажется, он осознал.
— Ничего я не осознал, — пропыхтел я. — Отпусти руку, яйцеголовый! Заработаешь!
— Да, я забыл упомянуть, — обронил скелет, полируя длинные острые ногти рукавом плаща. — У вас же еще будет возможность значительно повысить свое благосостояние.
— Где?
— Там, куда мы отправляемся.
— А если я откажусь? — я прищурился. — Если сбегу, как только будет возможность?
— В таком случае мы будем вынуждены изловить вас и отправить Горынычу.
— К-кому?
— Змею Горынычу, а что?
— Нет, ничего, мне просто показалось — к Калинычу.
Честное слово, я сказал первое попавшееся слово, просто чтобы вновь позлить костоеду, но понял, что допустил какой-то промах: близнецы медленно переглянулись и одновременно сдвинули брови.
— Что? — удивленно спросил я.
— А откуда ты знаешь, — спросил свистящим голосом Кащей, — что его Калинычем звать?
— Кого звать?
— Его, — и бульдог указал на близнеца, того, что справа. — Это — Калиныч, а вон тот — Хорь.
— Шеф, — сказал бесцветным голосом Калиныч. — Он уже знает. Распылить на атомы?
— Он не может знать! — Кащей едва не сорвался в крик. — Он не в курсе! Я не мог допустить прокола!
— Правило номер четыре, шеф, — сказал Хорь. — Устранить возможного претендента, если выяснится его причастность к нашему миру, дабы не допустить междумирового коллапса.
Кащей поморщился и выдал несколько бессвязную, но тем не менее понятную тираду, смысл которой сводился к тому, чтобы взять все имеющиеся правила, сложить в старую рубашку, завязать ее узлом и засунуть в прямую кишку трехпалого ленивца. А потом сделал то, что мне со-овсем не понравилось: махнул в мою сторону длиннющим рукавом и отвернулся. Близнецы же синхронно навели на меня дула пистолетов.
— Стоп! Стоп! — заорал я. — Я не могу знать! Я не в курсе! Просто так про Калиныча сказал! В рифму чтобы! В рифму!
— Так ты у нас поэт? — Кащей обернулся. В его глазах вяло всплеснулся интерес.
— Не то чтобы! Но пошутковать-то каждому хочется! Не надо стрелять! Поехали лучше в эту вашу, как ее там…
— Шеф, я бы все же советовал… — начал было Хорь.
— Я не нуждаюсь в ваших советах! — рявкнул бульдог.
— Вот-вот, я бы тоже не принимал во внимание болтовню этих двоих, — доверительно сказал я Кащею. — Вы только в имена их вдумайтесь! Ну что это за имечко для нормального боевика — Хорь! И этот еще… Куда там — Калиныч! Нет, ребята, в этом мире надо слушать только людей с такими именами, как, к примеру, у меня — Глым!
Кащей замер. Затем триумфально поглядел на открывших рты близнецов.
— Глы-ы-ым! — протянул я со смаком. — Ну, как?
— Глым, — сказал Хорь.
— Ага, — кивнул и Калиныч. — Глым. Точно.
— Вот, — поднял палец с остро заточенным ногтем Кащей. — Глым. Как и было предсказано. Глым Харитоныч Чугунков.
— Това-арищи, — протянул я, — вы бы, перед тем, как чужие дома-то с инспекцией посещать, вначале уточнили бы, кто да что в них проживает и чем занимается.
— То есть мы можем быть абсолютно уверены, что вы не имеете ни малейшего понятия о мире под названием Царство-Государство?
— Даль? Почему же. Знаю. Это такой магазин сантехники. И хреновой, надо сказать.
— Что-то, Глым Харитоныч, куда ни кинь, все у вас хреновое, — скривил губы скелет. — И сок, и унитазы с раковинами.
Я лишь развел руками: что ж поделаешь, раз все вокруг так отвратительно.
— Вот вам и дается шанс устраивать все так, как хочется лично вам, — вновь прочитал мои мысли Кащей. — Так как? Вы с нами — или предпочтете новой, не в пример интересной карьере закончить жизнь на грязном полу пропахшего капустой подвала?
— А, да пес с вами, — я махнул рукой.
Кащей довольно склонил череп.
— Тем более, что я всегда смогу сбежать, — закончил я, желая хоть немного почувствовать троицу не в своей тарелке.
— После чего Горыныч сделает с тобой то же, что и с другими строптивцами, — еще немного продлил мою фразу человек-бульдог, сбив весь эффект.
— Он сделает их настоящими патриотами своей страны! — все трое как-то стали выше ростом, обняли друг друга за плечи, сдвинули головы и хором затянули душераздирающую песню. Душераздирающей она была не столько из-за текста, сколько из-за исполнения: при первых же звуках, производимых Кощеем и плешивой парой у меня начали потихоньку плавиться барабанные перепонки. Длилась эта какофония минут шесть, и оставалось только гадать, как этот чудо-вой не услышала моя старуха. Наверное, была чересчур увлечена моим двойником. Ничего, подумал я, двойники на то и нелюди, чтобы их при случае можно было отправить на хутор бабушек ловить, а старуху — верну на законное место. Эта мысль помогла мне смириться с дикими животными звуками.
Когда же торжественная песнь была закончена громогласным криком: 'Слава добрым докторам!', я позволил себе испустить слабый вздох облегчения. Все-таки нет ничего приятнее тишины. И нового альбома группы 'Синие Крохоборы', конечно же.
— В путь, в путь, — торопливо сказал Кащей. — Засиделись.
Он скинул плащ, и оказалось, что на костях скелета есть еще один, только потоньше, синего цвета и с неаккуратно пришитыми заплатами — видимо, костлявому бульдогу не хватало в жизни женской заботы. Тем временем Кащей достал из кармана сразу две вещицы: небольшую палочку, напоминающую указку, и мятую тряпку неопределенного цвета и назначения. Когда он развернул ее, оказалось, что это шляпа, вернее, колпак с острым верхом. Нацепив его на макушку и воздев палочку, Кощей стал здорово походить на циркового клоуна, готовящегося продемонстрировать, как его собачки умеют считать. В роли собачек я тут же представил Хоря и Калиныча, и чуть не подавился смехом. Кащей строго посмотрел на меня, но ничего не сказал. В мой адрес. А вообще-то сказал, правда, что-то непонятное.
— Фольдаго! — произнес он официальным тоном.
— Это что еще? — поинтересовался я.
— Не сбивайте, — нахмурился скелет, но до объяснения снизошел. — Такое заклятие особенно сильно, если произнести его в полночь, стоя в центре пустыни, повернувшись лицом к Полярной звезде и держа в обеих руках по трехногому таракану, причем тараканы должны быть такими от рождения. Да, и пот, заметьте, должен течь по вашей спине точно перпендикулярно носам ваших ботинок!
Но лично мой пот тек сейчас строго параллельно моему позвоночнику — хоть в подвале и было сыровато. Еще не хватало подцепить тут какую-нибудь пакость вроде бронхита. Вот получат вместо сказочника бронхитника — похохочут!
— Итак, приступим к заклинанию, — предупредил Кащей. Он взмахнул палочкой, произнес несколько сложных слов, прозвучавших, как нечто вроде: 'Слепикамнебабкаколобок'. И тут…
По подвалу пронеслась струя холодного воздуха. Я бы даже сказал — ледяного. И еще кое-что бы сказал, потому что мгновенно замерз. И громко чихнул.
Фонарик заморгал и погас. Но подвал по-прежнему оставался ярко освещенным. Я оглянулся и увидел, что из каменных стен, вернее, щелей между неровно лежащими булыжниками лился неприятно- голубоватый свет. Все предметы в подвале приобрели самые зловещие формы и очертания. Красные помидоры в банках вдруг показались мне чьими-то злобными глазами, которые упорно подмигивали и
