бессилии детского сознания приобрести другой опыт, помимо опыта ощущений. Из детского опыта может возникнуть только материализм, ибо другого опыта, помимо ощущенческого, ребенок не имеет и не может иметь.
Таким образом, материалистическое мировоззрение есть не что иное, как порождение узости сознания, его своеобразной отсталости и его инфантилизма. Материалисты по широте и глубине своего сознания дети, почему-то застывшие в развитии своего опыта. Утверждать, что есть только материя, означает не испытать ничего другого, кроме материи; а не испытать ничего другого, но только материю, означает не иметь возможности приобрести другой опыт, помимо ощущенческого; обладать же только ощущенческим опытом означает оставаться на детском уровне сознания. Однако естественное развитие сознания уводит человека из периода детских представлений и тем самым подрубает основу материализма. Человек, имеющий духовный опыт, не может утверждать, что есть только материя. Бытие в его переживаниях предстает не однородным, но многообразным, и это разрушает всякий материализм. Он терпит поражение не только в отдельной личности, но и во всем человечестве и в отдельных его культурах. Поэтому Соловьев и утверждает, что в двадцать.первом веке человечество навсегда переросло эту ступень философского младенчества и этот метафизический период детских представлений и потому бесповоротно оставило материализм.
Но разве гибель материализма уже означает воскресение Бога и вообще всей сверхприродной действительности? Преодоление детских представлений, вне сомнения, пробуждает критическое сознание и расширяет человеческий опыт. Но оно еще не делает этот опыт обязательным для человека. Свобода начинается с области духовного опыта и тем самым начинается определение самого человека по отношению к этому опыту. Ни один человек, вышедший из периода детского сознания, не может отрицать существования духовной, божественной действительности. Но каждый может не признать ее. Здесь каждый может поступить так, как поступает Иван Карамазов Достоевского, который верит в существование Бога, но спешит возвратить Ему свой билет на вход в божественный порядок. «Я не Бога не принимаю, пойми ты это, — говорит Иван своему брату Алеше, — я мира, им созданного, мира-то божьего не принимаю и не могу согласиться принять». Иван соглашается, что страдания пройдут и сгладятся, все раны заживут, все противоречия исчезнут, что в мировом финале появится нечто, что удовлетворит все сердца, искупит все страдания и всю пролитую кровь. Но все равно он этого не принимает. «Пусть даже параллельные линии сойдутся и я это сам увижу: увижу и скажу, что сошлись, а все-таки не приму». Это есть тезис Ивана, как он сам называет свою установку. Это — возможный тезис каждого человека. Испытать существование высшей действительности и ее признать — две различные и отнюдь одна из другой не вытекающие вещи. В развитом сознании они могут совпасть и составить гармоничное целое. Но они могут и разделиться. В сознании Алеши они совмещены. В сознании Ивана они разделены. Иван, как и соловьевский антихрист, спиритуалист. Он не отрицает существования Бога, ибо он уже вышел из периода детского сознания. Но он не признает божественного порядка. Иван далеко не материалист. И все же он — бунтарь, отрицатель, возможно, даже насмешник. Он остается сам с собой и в себе. Он не идет дальше себя и потому той высшей действительностью, существования которой он не отрицает, он не живет. Он остается по сю сторону.
Пример Ивана Карамазова показывает, что само по себе спиритуалистическое мировоззрение еще не ведет к Богу. Оно раскрывает существование Бога. Но человека с этим просто существующим Богом оно не связывает. Оно не создает религии и не приводит к признанию Бога. Спиритуалист, как и дьявол, не является атеистом. Но спиритуалист может быть очень глубоким деистом, который переносит Бога по ту сторону своей действительности и закрывает Его в неприступных сферах. Более того, он может быть деистом не только в своей метафизике, но особенно в своем существовании и деятельности. Он может превратить теоретический деизм в практический и уничтожать все, что только являет нам в мире близко стоящего Бога. Борьба с Богом и спиритуалистическое мировоззрение вполне согласуемы. Поэтому Соловьев и не погрешил в отношении сущности спиритуализма, сделав своего антихриста спиритуалистом и позволив ему развить ожесточенную борьбу против Христа и его сторонников.
Напротив, этим Соловьев как раз хотел показать, что корни настоящей и глубокой борьбы, направленной против Христа, не в детском материализме, но в спиритуализме, который является установкой уже развитого сознания и потому готового к борьбе. Материалист не способен серьезно бороться против Бога, ибо Он для него не существует. Бог для него не реальность, но только людское суеверие. Борьба материалиста в действительности есть борьба не с Богом, но с людской психологией. Иногда его борьба может быть даже жестокой, но она не имеет под собой реальной основы. Она в своей сущности является только пропагандой. Между тем спиритуалист знает, что Бог есть. Он для него не только образ, привитый массе традицией, но — стоящая над ним действительность. Поэтому в деятельности спиритуалиста борьба с этой стоящей над ним действительностью принимает совершенно другой характер: она становится настоящей борьбой. Она становится трагической. Она ведет к уничтожению, даже если она и не кровава, даже если она только бесконечное напряжение чувств, как у Конрада[32] в «Дзядах» А. Мицкевича. Антихрист-спиритуалист тначительно более серьезный противник Христа, нежели антихрист-материалист. Поэтому антихристовы битвы зачастую имеют спиритуалистическое прикрытие. В обществе зверя материалисты всего лишь оруженосцы. Самые настоящие рыцари, рыцари первых рядов — это всегда убежденные спиритуалисты, верящие в добро, Бога, Мессию. И эта вера придает им силы для борьбы; это она их поддерживает в их отрицательной деятельности, в их неустанной жертвенности и в их удивительной отваге. Соловьев, создавая своего антихриста верующим спиритуалистом, как раз и раскрыл источник его стойкости и вместе предостерег нас - не поддаваться заблуждениям и в гибели материализма и спиритуалистического мировоззрения не усматривать никакого особо радующего знака. Спиритуализм наносит Христианству более ощутимые удары, сильнее тех, которые нанес ему материализм.
Таким образом, антихрист, ведомый спиритуализмом, появляется на сцене мировой истории и начинает дележ своих даров. Он объявляет себя попечителем религии. Более того, он готов даже объединить расколовшуюся Церковь Христову. «После благополучного решения политического и социального вопроса, — пишет Соловьев, — поднялся вопрос религиозный. Его возбудил сам император, и прежде всего по отношению к христианству». Поэтому «в начале четвертого года царствования он издает манифест ко всем своим верным христианам без различия исповедания, приглашая их избрать или назначить полномочных представителей на вселенский собор под его председательством». На этом соборе, попросив собравшихся сказать, что в Христианстве для них особенно дорого, и не услышав никакого ответа, император сказал: «Я понимаю, как труден для вас один прямой ответ. Я хочу помочь вам в этом. Вы, к несчастью, с таких незапамятных времен распались на разные толки и партии, что, может быть, у вас и нет одного общего предмета влечения. Но если вы не можете согласиться между собой, то я надеюсь согласить все ваши партии тем, что окажу им всем одинаковую любовь и одинаковую готовность удовлетворить истинному стремлению каждой». И здесь, как мы знаем, император предложил трем основным христианским конфессиям три дара: восстановление авторитета Папы Римского во всех прежних правах и преимуществах для католиков. Всемирный музей христианской археологии — для православных и Всемирный институт для свободного исследования Священного Писания — для протестантов. Об этих дарах, с точки зрения их принимающих, уже говорилось. Мы видели, что они отнюдь не служат мерилом для понимания истинного духа властителей земли. Принимающие эти дары вводятся в заблуждение тем, что они не отягощают себя трудом поддержку земных правителей оценить самим Христом. Но здесь мы хотим рассмотреть эти самые дары с точки зрения предлагающих их. Что означает это преподнесение даров Христианству и какой смысл антихрист вкладывает в эти дары? Что означает этот, по милости антихриста восстанавливаемый авторитет папы, что означает эта христианская традиция, о которой он печется, и что означает это, им поощряемое, исследование Священного Писания? Что все это означает: признание религии или ее опровержение? Настоящая ли это помощь или только коварство и ложь? Если это опровержение и коварство, так в чем они заключаются?
Предлагая католикам свой дар, император говорил: «Я знаю, что для многих и не последних из вас всего дороже в христианстве тот, духовный авторитет, который оно дает своим законным
