месяцев Джаффаль бы ей пресытился - и продал другому. А как продать без купчей и подписей свидетелей?
- Предусмотрительно.... - задумчиво протянул ушрусанец.
- Так что случилось после? - бронзово звякнул голос Тарика.
- Ходили слухи, что женщина не допустила Джаффаля до себя. Невольницы судачили на базаре. Отбивалась, царапалась, как кошка. А потом она... пропала. И никто о ней больше не слышал. А Джаффаль уехал из Таифа.
- Он ее убил, - спокойно сказал господин нерегиль.
Кади расстроенно поморгал:
- Кто знает об этом наверняка?
- Хочешь повстречаться с Катталат аш-Шуджан и удостовериться лично? - тихо поинтересовался Тарик. - Сдается мне, она готовится навестить тебя - вслед за теми торговцами и айяром...
Ибн Салама тихонько вскрикнул и отодвинулся на ковре.
- Она пришла к ним, придет и к тебе, - улыбнулся нерегиль.
И тут кади прорвало. Он заплакал, пуская слезы в бороду:
- Неделю назад меня посетили тот торговец финиками и почтеннейший Алхан-айяр! И засвидетельствовали передачу денег во исполнение уговора: десять динаров, а также снаряжение для копания, то есть лопата, веревки и отрез некрашеного полотна, ценой в пятнадцать дирхемов, для почтеннейшего Алхана, которому надлежало выполнить поручение торговца, мне же оставили в залог означенные десять динаров, как то требует шарийа, согласно мазхабу...
- Какое поручение? - в очередной раз прерывая бесконечное словоблудие ашшарита, рявкнул Муса.
- Снаряжение для копания, - тихо отозвался господин нерегиль. - Твой побратим, Муса, принял деньги за то, чтобы закопать труп убитой женщины. Видимо, после отъезда Джаффаля тело осталось лежать в пустом доме.
Айяр крякнул и тихо провел руками по бороде. Эх, ни за что погиб Алхан-багатур. Польстился на десять золотых, и помер от укуса злобной призрачной бабы. Эх... Разве такая смерть положена горцу?
- Где Джаффаль? - резко спросил Тарик.
- В Джиране! - с готовностью пискнул кади.
- Да это ж отсюда рукой подать! - подпрыгнул Муса.
- Ну да! Он вроде торговлей занялся, коней скупает на продажу!
Нерегиль поднялся с ковра и направился к выходу. А ибн Салама вдруг упал на четвереньки и пополз за ним, хватаясь за полы кафтана:
- Сейид, сейид, что же мне делать, что же мне делать?.. Спасите меня, сейид! Я же все рассказал, ничего не утаил, сейид!..
Тарик повернулся к дрожавшему у его ног человеку и насмешливо проговорил:
- Знаешь, как говорят? Слышно, лишь когда монеты падают. А когда их поднимают - не слышно. Думать надо было, о ибн Салама, когда монеты падали. Теперь пришло время платить.
- Сейид!..
- Почему бы тебе не помолиться Всевышнему? Может, Он поможет?
- Сейид!..
- Или попробовать уговорить Катталат аш-Шуджан? Вдруг она разжалобится и передумает топить тебя в нужнике?..
- Сейид, я умоляю...
- Хотя я бы на твоем месте отправился молиться туда, где находится твое сердце. В чулан, где стоит шкатулка с деньгами, о ибн Салама. Все твои боги - там. А остальных ты не почитаешь.
С этими словами Тарик брезгливо выдернул полу кафтана из потных пальцев кади и вышел из комнаты. Покрытый испариной и расстроенный Муса выскочил следом.
Протискиваясь в ворота, айяр снова увидел яркие белые царапины на потемневшем дереве и забежал к широко шагающему Тарику сбоку:
- Сейид, так может, надо ее найти да и похоронить по-человечески? Она и упокоится с миром!
Нерегиль резко повернулся, и ушрусанец непроизвольно отступил на шаг.
- Как ты думаешь, Муса, если б тебе четыре раза всадили в грудь нож и бросили лежать в дальней комнате, а всем сказали, что так и было, тебя волновало бы, где потом зарыли твой труп? Или бы тебя волновало бы что-то другое? А, Муса?
Айяр замялся:
- Ну так я что, люди ж говорят, вот я и...
- Как ты думаешь, зачем Катталат аш-Шуджан приходила к работорговцу, продавцу фиников и твоему другу? Просила выкопать ее из одного места и закопать в другом, зато головой к Ятрибу? Прочитать пару-тройку молитв?
Муса осторожно кашлянул. И заметил:
- А что ж она Джаффаля еще не ... того, в общем?
Тарик улыбнулся уголком рта:
- Она лежит где-то неподалеку, в пустыне. Не знает, где его искать. И не может далеко отойти от могилы.
- Сейид, а вы что же, собираетесь ей... сказать?
- Нет, - все так же странно, с нехорошим прищуром, улыбнулся нерегиль. - Я собираюсь...
Что собирается сделать господин нерегиль, осталось до времени невыясненным. Потому что в переулок перед домом кади влетел чернокожий мальчишка в замызганной рубашонке и заорал:
- О горе нам горе! Достойный господин Шаммас ибн Хишам найден в собственном доме мертвым!
Муса быстро схватил его плечо и кинул в руку даник:
- Как он погиб?
Арапчонок блеснул снежно белыми зубами и весело крикнул:
- Господин ибн Хишам упал в колодец и утонул!
И мальчишка побежал дальше по переулку, оглашая его пронзительными воплями:
- Горе нам горе, правоверные! Кто желает услышать леденящие душу подробности, да пожертвует медную монетку!
Хлопали двери, скрипели калитки, наружу высовывались бородатые мужские и по самые глаза укутанные женские головы:
- Иди сюда, о дитя! Расскажи подробнее!
Арапчонок сверкал улыбкой и подставлял под медяки подол рубашки, бесстыдно открывая болтающийся крохотный срам:
- Горе нам горе! К колодцу ведут женские следы, я видел это собственными глазами, клянусь Всевышним! Эта скверная, эта подлая, эта призрачная развратница похитила жизнь еще одного достойного человека!
- Отлично, - ошалело пробормотал Муса. - С чего это она развратница?
- Ну неужели достойный Шаммас ибн Хишам - преступник? - прошипел Тарик, и айяр понял, что видит на лице нерегиля совсем не улыбку, а гримасу ледяного, лютого гнева.
- А что он ей сделал? - сглатывая слюну, спросил айяр.
- Мой господин скупал у Джаффаля добытое в походах, - пропел у Мусы за спиной девичий голосок.
Ушрусанец подскочил на месте, как подбитая утка:
- Тьфу на тебя, о дочь греха! Ты-то откуда знаешь?
Девица подмигнула им густо накрашенными глазами и кокетливо поправила закрывавший лицо платок:
- Я уже три года как невольница в его доме, как не знать? Между прочим, я вас по всему городу ищу, о славные воины! Почтенные мулла и имам нашей масджид просят господина нерегиля удостоить их беседой!
