Веки не дрогнули.
- Это я во всем виноват. Это из-за меня вас схватили. Они охотились за мной, а взяли вас.
- Рами?..
Обернувшись, он увидел огромное круглое брюхо. Финна грустно улыбнулась, на верхней губе блеснул пот:
- Амаргин не слышит тебя, Рами. С тех пор, как увели Амину, он ни с кем не разговаривает. Сенах правильно спросил: зачем ты здесь? Не каяться же ты сюда явился, правда?
Нужно было решаться. И говорить правду.
- На Медину идут карматы. Несколько тысяч. Если прорвутся и дорвутся, здесь не останется ни одной живой души. Нам предлагают взять оружие и встать на стены или...
- Да можно и без 'или'.
Этот голос он не знал. Говоривший сидел у дальней стены, и разглядеть его не получалось. А он, меж тем, кашлянул и договорил:
- Лучше умереть в бою, чем здесь или на площади. Я согласен.
- А тебя-то кто спрашивал?! - рявкнула Финна.
Живот ее бурно заколыхался. Подслеповато щурившийся Аллиль наморщился, как на тухлую капусту. Финна свирепо ощерилась:
- Нам только ублюдков Аллеми под рукой не хватало...
- Ашшариты предлагают этот выбор всем пленным, - быстро сказал Тарег. - Ваша клановая вражда их не интересует.
- А нас очень даже интересует, - мягко присоединился к разговору Сенах. - Аллеми всегда держали руку Этайнов, а как Этайны обошлись с нами ты знаешь, правда?
- Я не буду сражаться рядом с Аллеми, - прошипел Аллиль.
- Я тоже, - подал из сумрака голос Лейте.
Из темноты у дальней стены донеслось презрительное фырканье.
- Отлично... - пробормотал Тарег. - Просто замечательно...
И рявкнул:
- У вас вместо страны хлам! И в головах хлам!!!.. Как вы можете...
- Заткнись, аураннский умник! - это заорали со всех сторон.
- Вас всех должен забрать шайтан! - заволновался Тарег, сбиваясь с правильного ашшари. - А здесь подохнуть всем вместе очень приятно?!.. Вы много раз бараны!
- Предатель! Предатель крови! Ты спутался с айсенами!
Тарег задохнулся от негодования. Ор нарастал, взбешенные лаонцы поносили его на своем наречии на все лады. За несколько дней общения Тарег неплохо разобрался в их языке, и доступность смыслов сейчас оказывалась совсем некстати - ну не бросаться же на них с кулаками, в самом-то деле...
И вдруг откуда-то снизу прозвучало тихое, но внятное:
- Ну и долго мне еще молчать?
Вопли из хора превратились в разрозненные выкрики, выкрики стали реже, а потом и вовсе стихли. Последнего крикуна явно ткнули в бок, принуждая замолкнуть.
- Я пытался медитировать, - продолжил Амаргин. - И уйти после медитации в Великую Пустоту. Но когда над ухом орет всякая шпана, какая тут медитация?! И я спросил себя: тебе это нужно? Нужна тебе такая медитация, Амаргин? И я ответил себе: нет! Такая - не нужна!
Глава клана Гви Дор, сопя и позвякивая кандалами, медленно сел. И обвел всех мрачным взглядом:
- Безобразное неуважение к горю и к старшим.
Кругом зашелестели извинения.
Амаргин обиженно сопел еще некоторое время. Потом сказал:
- Вы - невоспитанная, не знающая приличий и манер шпана. И вы действительно дураки - правильно Стрелок сказал.
- Но...
- Молчать!..
Аллиль замолчал.
- Вот ты, Лейте. Ты сидишь здесь больше недели, и все это время ты хлебал из одной чашки с ним, - и Амаргин кивнул в сторону вздохнувшего в темноте вражину из клана Аллеми, - и с ним! - видимо, там сидел кто-то из другого враждебного клана, название которого Тарегу не удалось разобрать во всей этой лаонской трепотне и дребедени.
Лейте, между тем, что-то пробурчал в ответ.
- Да ну? - гаркнул в ответ Амаргин. - Разные вещи, говоришь? В жопу себе засунь эту разницу, Лейте! Есть из одной посуды ничем не лучше, чем драться бок о бок!
- Я тоже так думаю, - вставил свое слово Тарег.
Ему даже показалось, что лаонский выговор у него вышел вполне сносным.
- А ты вообще помолчи, ты чужак и права голоса не имеешь, - строго оборвал его Амаргин.
- Да идите вы все к шайтану! - пробормотал нерегиль на ашшари.
Амаргин, между тем, выпятил губу и осмотрел всех.
Неожиданно Тарег сморгнул и открыл глаза для второго зрения. В Медине хен ему отказало, и вдруг, ни с того ни с сего, здесь вернулось...
В сером неярком свете призрачного мира подвал казался умытым и четким, как квадрат во время урока геометрии. По стенам колыхались, развеваясь волосами и полыхая белесым пламенем, тени лаонцев. Их оказалось - о боги, как много, - тринадцать? Нет, вон еще кто-то... и еще кто-то... шестнадцать, шестнадцать душ...
- Вот что я вам скажу, молокососы, - сурово высказался Амаргин. - Хватит верещать и терять попусту время. Что было - то было. А сейчас пришло такое, что пора отложить все в сторону. Навсегда.
Рвущиеся под ветром хен тени явственно вскинулись. Амаргин невозмутимо продолжил:
- Но и ненадолго. Если Стрелок прав, то отряд из пары тысяч карматов не оставит от этой убогой деревни камня на камне. Мы так и так через пару дней погибнем - и все наши распри канут в Великую Пустоту вместе с нами. Но эти пару дней мы будем наслаждаться хорошим боем и сумеем забрать с собой не одну человеческую свинью. Что скажете, господа?
- Да... да... да... ты прав, Амаргин... - закивали и зашелестели тени.
- Скажи айсенам, что мы согласны на их условия, Стрелок, - посмотрел Амаргин ему в глаза.
Они были желтыми и стеклянными, как у набитого соломой барса в мастерской чучельника. За ними клубилось страшное, черное, горькое, как мышьяк, горе. Лаонец понимающе скривил губы - мол, я знаю, что ты видишь, но мне все равно, - смигнул и отвел взгляд.
На улице чествовали аль-Хатиба аль-Куртуби. Именитый богослов продвигался в толпе неспешно, кивая избранным и изредка протягивая руку в благословении.
Наблюдавший за процессией Абу аль-Хайр сидел высоко над улицей, и хорошо видел, как кивала и поворачивалась белая чалма муаллима, медленно сплавляясь по реке из людских голов. Ученый муж ехал верхом, смирного мула в простой кожаной сбруе держал под уздцы старый невольник в хлопковом халате. Другой нес курильницу - прежде чем начинать преподавание хадисов, аль-Хатиб расчесывал бороду и просил обойти его с благовониями и молитвой. Третий невольник, державшийся у правого стремени богослова, тащил стопку бумаги и деревянный ящик с письменными принадлежностями.
Толпа восторженно орала и толкалась как оголтелая: к аль-Хатибу протискивались отцы семейств - коснуться рукава, это считалось хорошей приметой. Четвертый невольник, крепкий зиндж с непокрытой курчавой головой - он выступал у левого стремени - высоко поднимал толстую палку. Чернокожий грозил особо ретивым почитателям святого шейха - тягая за полы халата и дергая за рукав, те могли стащить аль- Хатиба с седла. Не пробившиеся к мулу довольствовались тем, что перли напролом по обе стороны, словно косяки рыбы в бурной реке: верующие надеялись собрать пыль в месте, которого коснутся сандалии шейха, тот ведь доедет до Масджид Набави и спешится, и пройдет к ступеням. Пыли перед мечетью много. Да и
