не помощь бедуинов из племени мутайр, спасшихся от резни, не добрался бы мой племянник до Басры!
- Вот видишь, Тарик, - мрачно смерил взглядом нерегиля аль-Мамун. - А ты говоришь - бедуины ни на что не годятся. Смотри, твоя гордыня едва не завела нас в страшную ловушку...
И тут Тахир громко и отчетливо произнес:
- Горе нам, что у нас такой предводитель.
В голосе парса прозвучало столько ненависти, что все вздрогнули. Нерегиль медленно поднял широко раскрытые глаза.
- Горе нам! - громко повторил Тахир. - Красные отказались сражаться под знаменем того, кто истребил Самлаган и Нису!
Словно отзываясь на клокочущую ярость парса, за воротами заорали с новой силой.
Тарик положил ладонь на рукоять меча.
- С-сидеть, - прошипел аль-Мамун.
- И что же ты сделаешь, о сумеречник? - усмехнулся Тахир, подаваясь вперед. - Отрубишь мне голову? А им, - он показал в плещущийся огонь факелов, - тоже отрубишь?
- Если ты хотел сказать что-то важное - говори, о сын аль-Хусайна, - строго оборвал его аль-Мамун.
- Горе тебе, о халиф, что у тебя такой военачальник, - разворачиваясь к Абдаллаху, твердо сказал парс. - Он мнит себя непобедимым и совершает оплошность за оплошностью. Его ненавидят его же воины. Его преследует злая удача.
Последние слова парс отчеканил, глядя прямо в глаза нерегилю. Тарик тяжело дышал, но молчал - растерянно?..
- Горе тебе, что ты говоришь? - рявкнул аль-Мамун, переставая понимать, что происходит.
- Я говорю чистую правду, - сказал Тахир, распрямляясь. - Твой нерегиль проклят, о мой халиф! Глупцы говорят, что он приносит удачу. Эти глупцы не знают истинного положения вещей! Тарик несет лишь смерть! Всем! И союзникам, и врагам!
- Что?!
- Сколько лет прожил халиф Аммар? А его военачальники? Все, кто служил под его началом, погибли - и безвременно! Если б не он, разрушительница собраний не пришла бы к ним еще долгие годы!
Тарик нашелся с ответом - и прошипел:
- Почему ты не спросишь, сколько лет прожил аль-Амин, о Тахир? Разве не ты укоротил его век? Ты - убийца!
- Хватит! - взорвался аль-Мамун. - Хватит! Я не желаю слушать эти старушечьи бредни! Укороти свои речи, о Тахир! Наши судьбы в руке Всевышнего, и никто, кроме Него, не знает, когда нам суждено стать третьими между прахом и камнями!
- Спроси его сам, о мой халиф, - не меняясь в лице, проговорил Тахир. - Спроси его сам.
- Не надо, - вдруг тихо сказал нерегиль. - Это не принесет никакой пользы ни аш-Шарийа, ни тебе, о Тахир.
Военачальники ошалело переглядывались. За воротами продолжали гомонить, а в Большом дворе слышалось только позвякивание блях на перевязях и тихое покашливание.
Аль-Мамун собрался было нарушить жутковатое молчание, но Тарик заговорил снова. Кашлянув, словно у него запершило горло, он раздельно и очень спокойно сказал:
- Я... не знаю, со мной ли удача. Никто этого не знает. Это покажет лишь время. Но если нас разгромят в аль-Ахсе, возможности вернуться не будет. Если мы потерпим поражение, халифат рухнет. И ты это знаешь, Тахир, и я это знаю. Еще я знаю, что халиф предпочел бы видеть главнокомандующим тебя.
Шайтан, откуда он... Впрочем, в голосе нерегиля не слышалось обиды - только равнодушная усталость.
- Ты говоришь пустое, о Тарик, - вздохнул аль-Мамун. - Я поступаю так, как мне велит долг эмира верующих.
Нерегиль лишь дернул плечом. И сказал:
- Так пусть же нас рассудит время, о Тахир. Клянусь: если оплошаю и потерплю поражение - отдам тебе командование.
Возможно, это будет к лучшему...
А парс расхохотался:
- Ты гордец, о Тарик!
И, неожиданно оборвав смех, сказал:
- И глупец. Горе тебе! Нет такого военачальника, который не потерпел бы поражения!
- Я сказал, ты слышал, - отозвался нерегиль.
Аль-Мамун пожал плечами:
- Воистину, ты глупец, о Тарик. Как ты мог поклясться такой клятвой? Своими глупыми и опрометчивыми словами ты превратил себя в жеребца, на которого ставят деньги на скачках!
И махнул рукавом:
- Однако дело сделано, и пусть Всевышний рассудит ваш спор. Зухайр! - гаркнул халиф, и из темноты тут же возник главный евнух.
- Возьми побольше стражников и разгони эту толпу!
- На голове и на глазах, мой повелитель!
- А вы все, - и аль-Мамун обвел рукой собрание, - отправляйтесь к себе и отдохните то время, что осталось до рассветной молитвы. Я буду вашим предстоятелем во время намаза. А ты, Тарик, - обратился он к вздрогнувшему от неожиданности нерегилю, - как главнокомандующий, тоже обязан присутствовать! Наступает пятница - ты забыл?
- А ты, случаем, ничего не забыл, Абдаллах? - возмутился Тарик.
- Нет! Будешь поступать так, как все кафиры на моей службе! Отправишь в масджид своего человека, а сам - в черной одежде! - будешь стоять у ступеней!
Нерегиль раскрыл было рот - а потом подумал, и закрыл его.
- То-то же, - сердито буркнул аль-Мамун. - У ступеней будет полно народу - не соскучишься. Все! Расходитесь!
И тут к нему под локоть сунулся смотритель харима:
- О повелитель! Ты не изволил выбрать, каких женщин возьмешь с собой в поход...
- Я велел отослать всех женщин в столицу, о Афли, - аль-Мамун сдерживался из последних сил.
Одна история с Арвой чего стоила... Нет, конечно, Якзан сразу насмешливо фыркнул в том смысле, что у эмира верующих через девять месяцев родится сын - причем родной. Но Буран жаждала крови, и хорошо, что страшное происшествие на женской половине отвлекло ее от мединки. Арву сегодня утром быстренько собрали и отправили в Ракку под надежной охраной - пусть родит там, а потом, глядишь, Буран подуспокоится и про все забудет.
Так вот, после истории с Арвой и с гулой аль-Мамун уперся: нет, хватит, харим отправляется в Мадинат-аль-Заура и сидит там под замком, ожидая возвращения своего господина. И Нум тоже пусть сидит в столице - Младший дворец большой, небось все поместятся.
- О эмир верующих! Следует ли мне понимать тебя так, что ты не возьмешь в поход женщин? Горе нам! Ведь сказано в хадисе...
- Избавь меня от богословия, о Афли! - гаркнул аль-Мамун и тут же пожалел о своей несдержанности.
Старый зиндж всего лишь выполнял свой долг. Черное обвисшее лицо горько сморщилось.
- Прости, о Афли, - тихо извинился халиф. - Купи мне кого-нибудь - с документом об иштибра и надежными рекомендациями.
- Сколько? Каких? - оживился евнух. - Повелитель желает белых? Смуглых? А может, взять нубийку?
