почти кощунственным выражениям. Для Т. была важна не личность Христа, а сказанные Им слова, причем те, что совпадали с его собств. идеями. После встречи с Т. М.Горький писал: «Советовал мне прочитать буддийский катехизис. О Буддизме и Христе он говорит всегда сентиментально; о Христе особенно плохо — ни энтузиазма, ни пафоса нет в словах его и ни единой искры сердечного огня. Думаю, что он считает Христа наивным, достойным сожаления и хотя — иногда — любуется им, но — едва ли любит». Бердяев считал эту черту Т. одной из его загадочных антиномий. «Проповедник христианства, исключительно занятый Евангелием и учением Христа, он был до того чужд религии Христа, как мало кто был чужд после явления Христа, был лишен всякого чувствования личности Христа». Строго говоря, все учение Т., несмотря на его христианскую видимость, имело с Благой Вестью Христовой лишь отдельные точки соприкосновения, общие для мн. религ. — этич. систем. Булгаков считал, что самое большее, что можно сказать о религии Т., это то, что она родственна доктринам древних мудрецов, к–рых иногда называли «христианами до Христа». В этом смысле «толстовство» есть движение назад, возврат к старым учениям внебибл. мира.
В то время, когда Т. еще пытался найти путь к Церкви, он любил эпическую красоту ВЗ. Излагая его детям в своей школе, он старался как можно ближе держаться библ. текста. В работе «Яснополянская школа» он писал:
«Мне кажется, что книга детства рода человеческого всегда будет лучшей книгой детства всякого человека. Заменить эту книгу мне кажется невозможным. Изменять, сокращать Библию, как это делают в учебниках Зонтаг и т. п., мне кажется вредным. Все, каждое слово в ней справедливо, как откровение, и справедливо, как художество. Прочтите по Библии о сотворении мира и по краткой священной истории, и переделка Библии в священной истории вам представится совершенно непонятною: по священной истории нельзя иначе, как заучивать наизусть, по Библии ребенку представляется живая и величественная картина, к–рой он никогда не забудет».
В этой оценке Библии Т. думал и чувствовал как художник слова. Одно время он даже начал изучать евр. язык, чтобы читать ВЗ в оригинале. Но после того, как Т. осознал себя учителем новой веры, он полностью отбросил ВЗ как памятник отжившей, чисто национальной религии, и сосредоточился только на НЗ. Однако и НЗ во всей его совокупности перестал удовлетворять писателя, и в конце концов он ограничился только Евангелием.
Т. как переводчик и толкователь Евангелия. Подход Т. к Евангелию в чем–то не был чужд христианскому, поскольку Т. считал, что в нем следует искать ответ на вопрос о жизни, а не повествование о прошлом. Однако на этом сходство кончается. Высшим судьей в толковании Евангелия Т. признавал только свое л и ч н о е «разумение». В связи с этим он отбросил как ненужное не только наследие церк. библ. экзегезы, но даже выводы новозав. критики. Изучение историч. фона евангельской истории Т. считал праздным занятием, презрительно отзывался о *Ренане («слащавый болтун»). В 1880–81 он взялся за перевод Евангелия с греч. языка. Этот перевод стал 3–й частью его тетралогии («Исповедь», «Исследование догматического богословия», «Соединение и перевод четырех Евангелий», «В чем моя вера?», см. ПСС, М. — Л., 1957, т.23,24).
Опираясь на изд. *Грисбаха и *Тишендорфа, Т. построил *гармонию из 4–х Евангелий. В ней отсутствовали все евангельские чудеса, были опущены многие *нарративные части Писания. Основной текст составляли нравственные речения Христовы. При работе над композицией гармонии Т. использовал франц. пер. Евангелия, сделанный *Ройссом, и труд еп.*Виталия (Гречулевича). К последнему он прибегал чаще всего. Впрочем, Т. считал, что все бывшие до него попытки гармоний «безуспешны», т. к. стремились дать историч. реконструкцию последовательности событий и речений, а Т. делал акцент только на смысловом аспекте. Работал Т. с огромным увлечением, напряженно, до полного изнеможения. Ему помогал филолог И.М.Ивакин. Последний вспоминал: «С самого первого раза мне показалось, что, начиная работать над Евангелием, Лев Николаевич уже имел определенные взгляды… Научная филологическая точка зрения если не была вполне чужда ему, то во всяком случае оставалась на втором, даже на третьем плане». Сам Т. остался неудовлетворенным, даже после того, как его труд был впервые издан на рус. языке в Женеве («Соединение и перевод четырех Евангелий», т.1–3, 1892–94) и в англ. пер. (Лондон, 1895). Когда книга вышла в России (1907–08), Т. внес в нее ряд поправок. Последняя редакция напечатана в 24–м т. ПСС Т. Гармония разделена на 12 глав, в свою очередь разбитых на абзацы. Каждая глава содержит греч. текст и текст рус. син. пер., параллельно с собств. переводом Т. В конце каждого абзаца помещались примечания филологич. и гл. обр. экзегетич. характера. Когда была готова первая ред. рукописи, ученик Т., Алексеев В.И., переписал текст самого перевода, и он был издан отд. книгой («Краткое изложение Евангелия»). Сначала она вышла в англ. пер. (Лондон, 1885), а затем по–русски (Женева, 1890).
Толстовский пер. отличают две основные особенности: а) ориентация на разговорный, народный язык, б) приближение текста к идеям самого писателя. Первая особенность в определ. степени оправдывается лит. характером самого оригинала. Как показали исследования *Дейссмана и др. экзегетов, Евангелия по стилю и языку приближаются к нелитературным памятникам эллинистич. эпохи. Однако намерение Т. придать «простоту» рус. переводу нередко приводило к неоправданной вульгаризации (напр., вместо «беременна» — «брюхата») и неудачным оборотам (напр., «пришел Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну на его купанье»). Вторая особенность перевода делает его крайне вольным *парафразом, нередко искажающим текст (напр., передача слова «Логос» как «разумение жизни» или слов «видели славу Его» как «увидели учение Его»).
Комментарии Т. имеют ярко выраженную антицерк. направленность. В них он стремится доказать, что в Евангелии проповедуется именно та всеобщая «разумная религия», к–рую писатель считал единственно истинной. Он заострял многие евангельские речения таким образом, чтобы сделать их орудием в своей борьбе против суда, армии, присяги, брака. В нек–рых случаях Т. не расходился с прямым смыслом Евангелия (напр., в вопросе о присяге–клятве), но чаще уклонялся от этого смысла в угоду собств. взглядам. Наибольшие споры вызывало буквальное понимание Т. слов Христа «не противься злому» (Мф 5:39), к–рые противопоставляют ветхозав. юридич. закону справедливого возмездия («око за око, зуб за зуб») нравственную заповедь о прощении личных обид и тем самым поднимают человека выше закона справедливости. Т. истолковал эту заповедь как отказ от всякого сопротивления злу. Между тем, именно Христос, обличая фарисеев, книжников, Ирода, говоря «горе вам, богатые», изгоняя торговцев из Храма, показал пример действенной борьбы со злом. Тезис о «непротивлении», на к–ром настаивал Т., в конечном счете и для него самого оказывался трудной проблемой. Утопический характер толстовской интерпретации евангел. заповедей ослаблял влияние его идей. «Тысячи наших «интеллигентов», — писал *Гарнак, — интересуются его рассказами; но в глубине души они успокоены и обрадованы тем, что христианство означает отрицание мира: теперь они наверное знают, что им до него дела нет».
Кроме перевода евангельской гармонии, Т. выпустил книгу «Учение Христа, изложенное для детей» (М., 1908). Ее отличают те же черты, что и перевод. Цензурные условия не позволяли рус. правосл. богословам вести с Т. достаточно широкую и объективно–спокойную дискуссию по вопросам Евангелия. Поэтому рус. лит–ра, связанная с его переводами и толкованиями, сравнительно невелика. Еще меньше внимания этой стороне наследия Т. уделяли на Западе.
? ПСС под общей ред. В.Г.Черткова, Юбилейное издание (1828–1928), т.1–90, М. — Л., 1929–58.
? Прот.А л ф е е в П.И., Критич. разбор Толстовского Евангелия, Рязань, 1916; архиеп.*А н т о н и й (Храповицкий), Беседы о
превосходстве правосл. понимания Евангелия сравнительно с учением Л.Т., в кн.: архиеп. Антоний (Храповицкий), ПСС, СПб., 1911, т.3; е г о ж е, Беседы о правосл. понимании жизни и об его превосходстве над учением Л.Т., там же; е г о ж е, Нравств. учение в сочинении Т. «Царство Божье внутри нас» пред судом учения христианского, там же; е г о ж е, Возможна ли нравственная жизнь без христианской религии?, там же; прот.*Б у т к е в и ч Т., Нагорная проповедь, По поводу лжеучения гр. Л.Н.Т., Харьков, 1893; прот.*Е л е о н с к и й Н., О «новом Евангелии» гр.Т., М., 1899; архиеп.И о а н н (Шаховской), К истории рус. интеллигенции (Революция Т.), Нью–Йорк, 1975; Лев Т. и Рус. Церковь, в кн.: Записки Петерб. Религ. — Филос. Собрания (1902–1903), СПб., 1906; Л.Н.Т. в воспоминаниях современников, т.1–2, М., 1978; М е р е ж к о в с к и й Д.С., Лев Т. и Достоевский, в кн.: ПСС, М., 1914, т.9–10, 11–12; Н е к р а с о в С.М., Поиски «истинного христианства» рус. масонством XVIII века и Л.Н.Т., в сб.: Социально–психологич. аспекты критики религ. морали, вып.3, Л., 1976; архиеп.Н и к а н о р (Бровкович), Восемь бесед против гр.Льва Т., Одесса, 18943; Н и к и т и н В., «Богоискательство» и боготворчество Т., «Прометей», 1980, сб.12; О религии Льва Т., Сб. ст., М., 1912 (ст. С.Н.Булгакова, В.В.Зеньковского, Е.Трубецкого,
