Позиция 6. В последние годы до Ватиканского Собора католическим школам было позволено давать таинства своим православным ученикам. Наша парижская школа, которая поступала всегда лояльно по отношению к православной Церкви, решила не пользоваться этим разрешением, поскольку взаимное разрешение, т. е. католическим ученикам причащаться в своих православных школах, не было дано.
Самый вопиющий вид неуважения к православной Церкви католической Церковью имела, может быть, деятельность митрополита Андрея Шептицкого [26], который был с 1900 по 1945 г. во главе украинских униатов. Он добился от римских властей разрешения принимать тайно в католической Церкви православных духовных и мирских лиц, ведя, таким образом, подкопную работу в украинской и белорусской православных Церквах. Это те, которые звались «криптокатоликами».
Безвозвратно прошло, конечно, время моего православного юношества, когда католические священники, с которыми я общался ради духовной пользы, не считали возможным мне давать таинства. Теперь № 5 понимается широко, лишь бы № 5 не перешел на № 3 или на № 6.
Цель Ватиканского Собора — воспитать католиков в духе уважения к православной Церкви и, конечно, лояльности к ней. С таким тяжелым прошлым, понятно, что остается еще долгий путь.
Ближневосточное христианство отстало на столетие. Греческое духовенство и латинское белое духовенство, итальянцы, прибыли в страну мальчиками, в том числе латинский и греческий патриархи. Хотя большинство францисканцев и прибыли взрослыми, но сильные личности не просятся в Святую Землю или молчат, как Падре Пакс… Когда говорят теперешнему кустоду, оканчивающему свой срок, что он так ничего и не изменил, он отвечает, что кустодия есть огромная машина, и важно было её двинуть хоть на миг.
У католиков, конечно, многие учреждения имеют свои корни вне страны и живут своим духом, как иудео–христиане, но их притесняет духовная власть. Против Римских постановлений они, конечно, прямо не идут, хотя о законности их правил можно поспорить. А когда явная пастырская потребность им понятна, они, конечно, дают разрешение. Впрочем, о многом разрешения не спрашивают. Так, на Западе очень распространено служение мессы, совершающейся сидя вокруг стола, оно в большом употреблении у иудео– христиан. Не скажу, что мне нравится.
Итак, у католиков встречаются №№3, 4 и 5. №2, собственно говоря, не встречается. Верующие Московской Церкви получают от нас таинства в силу №4 (или №5), так как они подчиняются греческому Патриарху, который вовсе не готов подписать договор с Римом.
Греки и синодальные русские стоят целиком на №1. А Московская Миссия связана тем, что подчиняется греческому Патриарху.
Я как–то зашел к высокопоставленному греческому епископу, чтобы узнать, согласились ли участвовать в неделе объединения христиан. Его ответ, высказанный более мягко, был такой. Католики, протестанты и англикане украли половину православных верующих на протяжении последнего столетия. От враждебных отношений постепенно отходят, но не надо идти слишком быстро. К сожалению, это сущая правда. Поэтому я сказал, что точка зрения №1 иногда оправдывается. Действительно, сам греческий Патриарх, хотя, по слухам, и дряхл, но вовсе не чужд экуменических стремлений и недавно красноречиво высказал перед кардиналом–паломником свою надежду посетить Папу Римского. Но на месте он все больше запрещает всякое сближение с католиками.
Можно, конечно, толковать и по–другому, когда я повторял эти слова одному греку — он теперь епископ города Акко, — он перебил меня словами: «Греки нуждаются в своем аджиорнаменто». И то правда…
Общее стремление католического духовенства на Ближнем Востоке: видеть в экуменизме путь к обращению православных. Дело в том, что вообще они не сомневаются, что у них — полнота духовных и материальных сил, а православие — какое–то странное вымирающее прошлое.
Одного не понимаю. В христианских селах, где больше всего должно было бы быть конфронтации, арабское духовенство живет удивительно дружно. Должно быть, у арабов какая–то особая мудрость и тонкость.
Точнее, не силою №4 или №5 иудео–христиане дают таинства православным, а силою №3. У них полное равнодушие к православной Церкви. В прошлом году Нэвэ Шалом назначил доклад «О смысле христианской Пасхи» как раз на православную пасхальную ночь. На мои возражения ответили, что другого свободного дня нет и что все равно у них православных нет. В прошлом году, действительно, не было. Их, конечно, вдохновляет не дух бунта против духовных властей, а какие–то утопические иллюзии, будто они создают еврейский обряд. А когда я говорю, что это православные люди, то о. Д. упрекает меня в том, что я делаю разрушительную работу. Однако грешно не только лишить верующих духовных представлений, но боюсь, что у них укоренится мнение, что они имеют право выбирать себе Церковь. «Дикий экуменизм» в сущности антиэкуменичен: православные принимаются не как православные, а как христиане, и им предлагается католико–протестантский дух как преобладающий. В крайнем случае, если им мешает какая– то чувствительная привязанность к русским обычаям, то пусть, мол, поищут утешения у униатского священника. От такой роли я решительно отказываюсь.
В Экуменическом Иерусалимском институте [27], где я часто сослужу, в Вифлееме, некатолические преподаватели скромно и скорбно отходят от Престола, когда наступает время причащения. По поводу Института скажу, что православные преподаватели вовсе не участвуют, не только по распоряжению греческого Патриарха, но стараниями каких–то греческих и румынских преподавателей. Отец К. немало пострадал от них.
Надеюсь, вас заинтересует эта картина конфронтаций вероисповеданий на Западе. Такими путями совершается священная история. Я в это верю.
22 июля 1974 г.
Дорогой о. Всеволод!
Простите, что долго не имел возможности написать Вам. Ваше письмо от 5 мая дает очень четкую и интересную для нас классификацию отношений к проблеме единства Церкви.
В ответ я хотел бы тоже набросать Вам схему, отражающую состояние этой проблемы у нас.
Предварительно должен подчеркнуть, что для православия экуменизм в строгом смысле слова касается лишь отношений с католиками. В подлинно церковном смысле нас с вами соединяет много больше, чем разделяет. Как я уже говорил (в прошлом письме), причины раскола лежат вне чисто духовной сферы. То, что внешние вещи оказываются сильнее, — лишнее доказательство незрелости мирового христианства. Подобно тому как, будучи насаждено некогда у варваров, оно невольно (и тактически оправданно) вступило в компромисс с их традициями, так и теперь — Дух Божий продолжает «светить во тьме» секулярности. Закваска лишь начала свое действие. «Будьте совершенны, как Отец…» — призыв абсолютный, реализация его не имеет границ и превосходит все космические масштабы. Конечно, никакой прямой эволюции в истории Церкви нет, но есть История, есть борьба и становление. Во многих отношениях наш век имеет то, чего минувшие не имели. Если даже такие люди, как св. Бернард, могли говорить, будто мучения грешников должны усилить радость спасенных праведников (!), то что говорить о других. Град Божий не тождественен с Церковью, но Он в ней самой вычленяется и очищается от человеческого, темного, преходящего. В прошлом было много прекрасного, но если средневековый святой благословляет поход против неверных, то современный (вроде о. Кольбе) сам умирает за других. Это что–то [28] да значит.
Итак, возвращаюсь к главному. Отношение наше к протестантам гораздо сложнее (в России они преимущественно представлены баптистами). Многие (и вполне основательно) признают их братьями по вере, но их понимание таинств, Предания и некоторых догматов делает покамест мечту о действительном единстве достаточно утопичной. Для этого нужны слишком большие трансформации в протестантизме (которые кое–где уже намечаются). Для удобства можно говорить о «христианстве» вообще (наподобие солнечной короны) и Церкви в строгом смысле слова (ядро солнца). Таинства, в отличие от субъективного акта веры и убеждений, есть для нас сверхчеловеческий элемент Церкви. Недаром преемственности иерархии придавалось всегда такое значение. Ведь если ее отбросить, все окажется во власти чисто человеческих пороков и добродетелей. Она есть тот стержень, который является залогом крепости против врат ада (при этом человеческий элемент не унижается и не игнорируется). Судьба и драма Церкви и христианства имеет прообраз в Ветхом Завете. Завет — это берит, договор. Катаклизмы ветхозаветной
