— Но зачем вам понадобилось, чтобы я переделывал концы стихотворений Пушкина? — вырвалось у меня. — Как-то это странно, не находите?
— Глупая шутка! Вы сами-то знаете, что склонны к глупым шуткам?
— Нет.
Захотелось, чтобы Пугачев, наконец, отпустил меня. Я чувствовал себя мухой, которая по собственной глупости попалась в паучью паутину и теперь все безнадежнее запутывается в ней, тупо теребя своими лапками. Кому не знакомы идиотские ситуации, когда каждое лишнее движение, любое безотчетное трепыхание только усугубляют печальное положение. Словно засасывает в трясину или в зыбучие пески. Я не знал, что мне делать. Если бы я мог превратиться в безмозглую мраморную статую на веки вечные, то сделал бы это тотчас, без сожалений и раздумий, только бы не видеть больше перед собой этого человека. А потом в голову пришло совсем нелепое: а вдруг Пугачев предложит мне обычную работу, не связанную со спецификой своей службы? И выбор его связан только с тем, что в узком кругу специалистов обо мне стали говорить, как о хорошем литературном ремесленнике? И я напрасно придумываю всякие ужасы и гадости, якобы присущие представителям хозяев? Самому стало смешно, но печальный личный опыт помог сдержаться.
— Дружище, успокойтесь, — по недоступной простым обывателям логике Пугачеву понравилось охватившее меня смятение. — Все само собой образуется. Примите неизбежное с пониманием.
Пришлось кивнуть.
— Будьте, наконец, паинькой, и я расскажу много интересного о вашей будущей службе.
Тут меня Пугачев и поймал. С раннего детства я страдал от глупого поведенческого недостатка. Ничего страшного, впрочем. Психически здоровых людей не бывает, мне ли этого не знать. Психическое здоровье — само по себе есть аномалия поведения. У каждого индивидуума своя «ахиллесова пята», калиброванная на конкретного человека дудочка Крысолова, способная совершенно лишить воли к сопротивлению. У меня это любопытство. На слабо меня не возьмешь, но если удастся возбудить мое любопытство, я моментально готов согласиться на любую авантюру. Я ХОЧУ знать. Просто беда, ничего не могу с собой поделать! Вот и на этот раз приступ внезапного желания знать оказался решающим аргументом, заставившим совсем по-другому посмотреть на предложения Пугачева. Мне на миг показалось, что передо мной открывается прямой путь к тайне начальников, прекрасная возможность отыскать их без лишних хлопот. Такой возможностью нельзя было пренебречь.
— Я буду паинькой, — заверил я. — Я уже паинька. Глупо говорить нет, не узнав, от чего отказываюсь.
Пугачев простодушно поверил и подробно рассказал о моем задании. Начал, впрочем, с притчи.
— Мы с вами люди взрослые. А потому лучше прочих знаем, что только сила, деньги и власть могут интересовать людей. Все остальное — блажь. С давних пор известно, что истинная сила — в коллективизме, соборности и умелой мобилизации масс. Существует даже такой поучительный рассказ, придуманный нашими предками. О прутиках. Вещь известная, сильная. Каждый прутик по отдельности можно согнуть или даже сломать. Но когда они объединяются в веник, в прутики словно второе дыхание приходит. Их уже не переломишь. И польза от них получается несомненная — пол можно подметать, например.
Сравнение показалось мне забавным.
— Однако, — продолжал Пугачев, — не все так просто. Не все прутики желают объединяться в веники. Попадаются среди них, к сожалению, и жалкие, слабые личности. Смешно, но уговоры на таких, как правило, не действуют. Мы исходим из единственно возможного подхода — все граждане обязаны приносить государству пользу. Не готов утверждать, что отдельные прутики абсолютно бесполезны. Вовсе нет. Например, если надо кого-то высечь за правонарушение, то веник здесь не подойдет, только погладит. Или вот еще, в зубах поковырять отдельным прутиком сподручнее. Поэтому приходится работать с подобным материалом индивидуально.
Я давно потерял нить рассуждений Пугачева. Да и любопытство мое стало ослабевать. Честно говоря, вся эта болтовня про прутики — бессмысленная скучища. Никогда не поверю, что люди — прутики. У прутиков нет сердца, души, нет желаний, они не мечтают, не любят и не умеют ненавидеть. Надо было Пугачеву придумать что-то более впечатляющее, если уж он решил завербовать меня. И тут он меня огорошил.
— Так вот, существует определенное количество людей, не желающих объединяться надлежащим образом. Им больше нравится сочинять литературные произведения. Издавна такую болезнь называют графоманией. С талантливыми да продвинутыми литераторами работают издательства. А с самиздатом должны будете работать вы, Хримов. Нас крайне интересует, о чем пишут эти люди.
Насколько я сумел понять из путаных разъяснений Пугачева, его интересовали вновь созданные в Интернете литературные сайты. В частности, фантастический сетевой журнал «Чужой». Люди по электронной почте присылали в редакцию свои рассказы и повести, в расчете, что отыщутся читатели, в сердцах которых их творчество найдет отклик. Пугачев хотел знать, о чем они пишут. Его интересовала не собственно литература, а, так сказать, фактический материал. Описываемые ситуации и идеи, возникающие в головах персонажей. Зачем? Даже боюсь загадывать. Подвох был. Но разобраться, в чем он состоял, моего жалкого умишки не хватало.
И этот непостижимый человек еще утверждал, что я высокого о себе мнения! Просто нет слов!
— Значит, все-таки доносы! — констатировал я первое, что пришло на ум.
— А вот и нет! — ухмыльнулся Пугачев. — Примитивно мыслите, уж не перехвалил ли я вас, Хримов? Политика нас не интересует. Как и социальная критика. Вообще, утопии и антиутопии смело оставляйте без внимания. Пусть забавляются детишки, если в голову ничего дельного не приходит. Пропускайте новинки постмодернизма, гиперреализма, сюрреализма и прочих литературных изысков. Обращайте внимание только на фантастические рассказы. Нужна достоверная информация о текстах, где действуют пришельцы, они же инопланетяне. Лесная нечисть, привидения, вурдалаки, гномы, орки, феи и прочие сказочные народцы нас не интересуют. Понятно?
— Нет, — вынужден был признаться я.
— Мне и в самом деле удалось удивить вас? — Пугачев расцвел. — Может быть, это даже и к лучшему. Сможете приступить незамедлительно?
