Как всегда, записи производились массированно. Опять одолжил у знакомого мецената двухгрифовую гитару. День ушёл на починку, так как совсем не играла, и кое-как слепив и настроив это чудо, почти месяц писал беспрерывно. Доработался до того, что даже во сне безостановочно играл и записывал.
Помимо «Легенды о Майе» дописал также две вещи в In Rock 2 («идиот» и «Мы — пилигримы»), для которых ещё весной настучал партии ударных. И уж совсем обалдев на многоканальных сведениях, принялся писать разные партии к вещам Лузина для его диска. Если бы не своевременный отъезд в Крым, со мной могла бы произойти дематериализация или превращение субстанции тела в звук.
И в заключение — хвала Вседержителю миров и вселенных, ибо всё, что происходит, творится с его соизволения и по его желанию.
С. Лузин — композитор и исполнитель, Ю. Морозов — аранжировщик, режиссёр, исполнитель
1. Сверкающий мир. Рояль — С. Лузин. Чайки — Н. Морозова. 4.07
2. Строфы о поисках весны. На стихи Синь Ци Цзи. Гитара, вокал — С. Лузин, генератор, Эл. треугольник — я. 1.55
3. Моё завещание. На стихи Ю. Словацкого. Губная гармошка, гитара, вокал — С. Лузин. Соло гитара, бас, маракасы — я. 5.10
4. Я иду. Слова И. Лузиной. Гитара, вокал — С. Лузин. 2-й голос, гитара, погремушки — я. 3.41
5. Колорадо блюз. Слова народные в обработке С. Лузина. Губная гармошка, гитара, вокал — С. Лузин. Стук — я. 3.05
6. Один в ответе. На стихи Синь Ци Цзи. Губная гармошка, гитара, вокал, ксилофон — С. Лузин. 3.15
7. Слышу шумит дождь. На стихи Лу Ю. Губная гармошка, гитара, вокал — С. Лузин. Бас, соло гитара, бубен, вокал — я. 4.10
8. Плывут облака. На стихи Ли Бо. Губная гармошка, гитара, вокал — С. Лузин. Бубен — я. 1.43
9. Смотрю на водопад. На стихи Ли Бо. Гитар, вокал — С. Лузин. Эл. пианино — В.Ф. 2-й голос — я. 2.21
10. Понт Эвксинский. Гитара — С. Лузин, фисгармония — И. Лузина. Бас, соло гитара, электрон, ударные — я. 2.36
11. Импровизация. Фисгармония — С. Лузин. Ударные естественные и электронные — Ю. Морозов. Часть 1. 3.20
Часть 2. 2.10
Общее звучание — 38.40
1. Смотрю в зеркало я. 7.36
2. Пленила ты сердце моё. На слова «Песен песней Соломона». Гл 49-12,16. 3.23
3. Баллада блудного сына. Эл пианино — В.Ф. 4.27
4. Кто плачет здесь… На стихи А. Блока. 2.27
5. Нас двое. 4.16
6. Музыка сердца. 5.43
7. То была последняя война. 7.40
Общее звучание — 35.47
Последние творческие судороги перед Армагеддоном. Писать больше явно не хочется и подвигает на труд одно лишь желание противодействия надвигающемуся маразму. Приходится почти что приковывать себя к пульту, чтобы закончить диск.
Многое из того, что сделано, предполагалось сделать иначе, но слишком явное сгущение различных препятствующих обстоятельств, а также катастрофа за катастрофой технические при моём приближении к магнитофону с намерением писать подсказали мне, что нужно не упорствовать, а делать, как получается, да побыстрее.
Так, например, «Последняя война» должна была начинаться с низкого гула, прорезаемого какими-то электронными молниями и в наивысшей точке крещендо прозвучать криком «Армагеддон» из многих голосов, но по разным причинам от этого пришлось отказаться и удовольствоваться тем, что записано.
«Баллада блудного сына» мыслилась инструментально и акустически раза в четыре шире, и должна была вылиться в почти симфонию 6–7 минутной длительности, но материализовалась скромной и недолгой песенкой с небогатой краской звучания. И такое сужение первоначальных замыслов произошло почти с каждой вещью, кроме «Смотрю в зеркало я»., которую сначала хотел записать под одну гитару и электронные бонги.
Но в одном — сузилось, в другом — расширилось. Первоначально гражданская тематика, представленная песнями «Нас двое» и «То была последняя война», вообще отсутствовала, и диск задумывался как некий личный, самосозерцательный и лирический диспут с одним из наших двойников: зеркалом, совестью, Иисусом. Поэтому диск должен был называться: «Смотрю в зеркало я».
«Музыка сердца» имела другие слова, начинавшиеся строчкой: «Есть среди морей города»… Но, быть может, я когда-нибудь ещё напишу песню о голубых и призрачных городах, встающих из белой пены неведомых морей, в которых всё прекрасно, как в золотом сне. Может быть, это будет тогда, когда Н.М. напишет картину, тщетно витающую перед её мысленным взором вот уже много лет.
По-прежнему продолжаю опрощения аранжировок, доводя их до полной лапидарности, всегда помня, что массивная инструментовка и огромные оркестры приличествуют боям гладиаторов или военным парадам, возбуждая в человеке дух суетности, стадной чувственности и подавляя тонкие сердечные движения. Собственно, весь африканский комплекс рок-музыки с превуалированием роли ритмических и рифовых инструментов над мелодическими рассчитан на расшевеливание низшей, подсознательной психики человека, почему тяжёлая поступь хад-рока в сочетании с разнообразными формами аранжировки производят ушибающее воздействие на примитивные или дилетантские натуры.
Музыка одинокого неандертальца — рок Led Zeppelin.
Музыка шамана-эпилептика — рок Джими Хендрикса.
Музыка весёлых людоедов — ритмы диско.
Дешёвые винегреты для профанов — джаз-рок и свербёж по проволокам музыкантов типа Махавишну. Оставляю всю эту кучу хлама вам, мои заблудившиеся в тёмном царстве современники.
Кушайте его на здоровье, спивайтесь, как Р. Плант, сдыхайте от наркотиков, как Дж. Хендрикс, вешайтесь или режьте вены, как быстролётные звёзды диско, потому что их музыка — зеркало их тёмных и первобытных душ.
Однажды понятая мной «ненасытность уха слушанием» (Екклесиаст) удержала меня от бесконечной погони за техникой игры и разнообразием звучания, превратившими было меня в посредственного эпигона западной массовой культуры. Но Запад мёртв, и блестящие его одежды не в силах замаскировать зияющей пустоты духовности. Сегодня я понимаю это как никогда и обращаю своё сердце к Востоку и всему живому на Земле. Последний искренний клич, изданный 20 лет назад битлами, давно уже рассеялся в вонючем воздухе Нью-Йорков и Лондонов, и тщетно что-либо искать там в подобном жанре теперь. Откровения сегодня ждать нужно скорей на Руси, чем где бы то ни было.
Прощаясь с музыкой, я не даю обетов или обещаний ни ей, ни себе, тем более, что в следующем
