Скромность его не являлась следствием застенчивости, а скорее отражала самонаполненность натуры, самодостаточность знавшего себе цену человека, не очень-то стремившегося привлечь к себе внимание окружающих.
Если бы его простое, круглое лицо поместить в оправу рыжей бороды, с серьгой в ухе, с трубкой в зубах — и в этом случае можно было бы твёрдый взгляд его серо-голубых глаз, когда в них мерцали искорки, назвать демоническим. Но нет, в жизни его глаза смотрели спокойно, прямо, с некоторым ироническим оттенком, как будто он ждал, что выкинет его собеседник в следующую минуту.
Так уж сложилось, что я не видел Юрия в его окружении. Это окружение я видел отдельно — директора «Мелодии» (Л. П. Кобрину), милейшую женщину, говорившую о Юре, осторожно выбирая слова и с такой интонацией, словно не хотела повредить ему похвалой, коллег-звукорежиссёров студии, располагавшейся в Лютеранской церкви на углу Большого проспекта и Первой линии Васильевского острова, для которых он был метром; ну, и, конечно, музыкантов-рокеров. Сквозь словесный туман их циничного трёпа проступало такое же уважение, какое свойственно деткам в отношении к своему родителю в приличном семействе.
Мне были симпатичны в Юрии его сосредоточенность, сдержанность в выражении мыслей и эмоций и, конечно, абсолютная самостоятельность мнений. Но раздражало, когда он становился уклончивым, не спешил высказаться, тем более — согласиться с собеседником, словно не очень доверяя ему. Юра не любил «прожекты» — непродуманные, неподготовленные, на слабых основаниях или внутренне неинтересное ему дело.
В галерее музыкальных образов «Autodafe» (альбом 1984-85 гг.) поражает страстной мощью — песня «Плохая копия» (альбом «Золотой век», 1986-87 гг.) — отчаянием попытки и замечательной музыкой.
Книги его мне интересны прежде всего тем, что это его книги. Он сам, Юрий Морозов, был мне интересен своей человеческой загадкой. «Парашютисты» и «Подземный блюз», прочитанные мной при его жизни, помогали мне его понимать. И ещё — очень интересны мне его суждения о современности и современниках — пристрастные, едкие, но часто справедливые.
Собственно литература — интрига, язык да и философия автора — меня не занимала. Я понимаю, что для него это-то и было главным, так он выплёскивал свой жизненный опыт. А я следил за перипетиями с неосознанной тревогой и даже лёгкой досадой, словно свидетель игры в жмурки, ожидающий, когда же наконец нерасторопный галящий схватит чью-то вёрткую фигуру, и сдёрнет с глаз повязку. Его «Голубой мессершмитт» и «Догоняющий ночь», которые я прочитал впоследствии, также не оставили меня равнодушными — там я увидел Юрино нереализованное, территорию снов и круг несбывшихся идей. И пророчество о самом себе. Но опять-таки я не могу относиться к этим его романам как к литературе — для меня это свидетельства его жизни.
Однажды, в конце 80-х, мы встретились на канале Грибоедова, у Спаса на крови. Юра перекрестился на купола, тогда ещё реставрируемые, и сказал, что делает это всякий раз, поминая убиенного императора Александра И, как известно, погибшего от взрыва бомбы на этом месте. На Юру оглянулся кто-то из прохожих, и он с улыбкой заметил, что каждый раз, крестясь здесь, вызывает недоумение людей, иногда — милиционеров. Но в конечном счёте его это мало волнует. Меня вдруг поразила мысль о том, что Юра совершенно спокойно существует в своём внутреннем мире, независимом от мира внешнего. Конечно, и раньше это было понятно, но вот так отчётливо — именно тогда.
Что касается совместного творчества, то главным событием для меня остаётся участие Юры в моём фильме «Игра с неизвестным». При всех принципиальных ограничениях, которые он внёс в наши совместные планы, связанные с его съёмками и его песнями, Юрий оказался предельно дисциплинированным человеком. Раз уж мы договорились, очертили круг, внутри которого предстояло действовать, — все дальнейшие мои предложения и даже распоряжения Юра выполнял неукоснительно, хотя и не всегда с удовольствием, мягко говоря. Но я искал паритета, понимая, что его волнует. Мне кажется, ему в принципе был чужд — чужероден — «артистизм» такого рода, который имеет своей целью пиар, хорошее впечатление. И на сцене с инструментом в руках он был сдержан в проявлении эмоций. Его творческое состояние и «выразительные средства» предполагали внешний аскетизм.
Основные съёмки происходили в Павловске летом 1987 года. В развалинах так называемого «дворца графини Самойловой». Внутри стен под открытым небом был сооружён помост — импровизированная сцена. Для съёмок клипа песни «Плохая копия» была воссоздана атмосфера концертного выступления. Одни зрители сидели внутри дворцовых стен, вдоль длинного стола из досок и у горящего очага, другие за сценой, на лугу. На этот раз мои ленивые и вороватые администраторы, работники студии Довженко расстарались: были привезены полтора мужских манекена (вместо требуемых Морозовым трёх) и доставлено пианино.
Но шли дожди, съёмку пришлось отложить, и выгруженное на сцену подъёмным краном пианино стояло, прикрытое лишь лёгкой полиэтиленовой плёнкой. А когда через пару деньков композитор ударил по клавишам — они погрузились в основание клавиатуры, да так и остались там. Инструмент отсырел, и дерево разбухло. Конечно, никто не собирался играть на нём — для этого и нашли такое пианино, какого уже не жалко. Съёмка должна была проводиться под фонограмму записанной в студии песни. Однако на «правду жизни» западающие клавиши повлияли и доставили Морозову дополнительные трудности.
В целом ситуация на съёмках складывалась таким образом, что приходилось отчаянно снимать во что бы то ни стало, пренебрегая иногда элементарными требованиями здравого смысла. И Юра это понимал, выполняя свою работу добросовестно. Кстати сказать, песня в этом эпизоде фильма производит на многих зрителей, которые делились со мной, впечатление необыкновенное: «Это же гениальный парень… песня фантастическая… автор и исполнитель не имеет себе равных»…
Как-то мы вместе оказались в Харькове — Юрий Морозов с концертом, в компании с Александром Бровко, а я с фильмом «Игра с неизвестным», где оба музыканта на экране. Но воспоминания мои погибли в алкогольном дыму, хотя всю ночь говорили много и горячо. Кстати сказать, Юра выпивал весьма дозированно, а скорее — мало, что позволило ему более полно обрисовать наши посиделки в номере гостиницы. И он посвятил этому абзац в «Подземном блюзе». Вот что он написал на титульном листе этой книги в 1994 году: «Пётр Яклич, очень рад нашей дружбе и что бы там ни говорил Эн-подлец по пьяни, надеюсь, будем дружить и дальше. Ю. Мор». Думается, его юмор был «английского» свойства, несколько рассудочный.
В своём осмыслении жизни Юрий шёл от философии к христианству, изгоняя из себя раба. К России всегда относился критически и во многом был прав.
Критический склад ума отразился и на его отношении к людям. Безусловно, общение происходило по-разному. Однако ещё в своих детских мечтах став всемогущим повелителем земли, он даровал всем людям вечный мир и рай. Он был добрым и отзывчивым человеком — для меня. У кого-то могут быть, естественно, и другие мнения.
По поводу «русского рока» им было сказано много смешного и горького, и в то же время справедливого. Но он сам — тоже «русский рок». Если он критиковал музыку, то он имел на это право, будучи замечательным музыкантом. Если критиковал людей, то он критиковал нравы, общественные дурные привычки, тоталитаризм душевный, а не само движение людей, которые хотели играть такую музыку.
Солдатенков Пётр Яковлевич — кино-режиссёр-документалист, член Союза кинематографистов России (Санкт-Петербург). Родился 27 апреля 1951 года в г. Челябинске. В юности занимался фотографией, сотрудничал с областными газетами.
После окончания службы в армии в 1971 г, работал кинооператором-корреспондентом на Челябинской студии телевидения.
В 1981 году закончил ВГИК и начал работать на Ленинградской студии документальных фильмов. С 1987 года стал осуществлять собственные проекты на различных киностуднях, а с 2000 года является руководителем Автономной некоммерческой организации «Киностудия ПС» в Санкт-Петербурге.
Направление деятельности — производство авторского документального кино, литературная и сценарная работа.
П. Я. Солдатенков — автор сценариев и режиссёр следующих кинофильмов: