класть, и вся деревня,
включая стариков и детей, должна вставать с восходом солнца, потому что находящиеся далеко воины тоже встают на заре. В племенах побережья Новой Гвинеи в то время как мужчины охотятся, рыбачат или воюют, женщины обязаны целую ночь танцевать. В подобных обрядах имеет место, как считает Фрэзер, первобытная телепатия, но это активная телепатия. Все общественное тело оживает в едином движении. Отдельных людей больше не существует. Они становятся, если можно так выразиться, частями одного механизма или, лучше даже сказать, спицами колеса, магический круг которого, поющий и танцующий, мог бы стать идеальным образом, возможно примитивным, но воспроизводящимся еще и в наши дни, как в рассмотренных выше и некоторых других случаях. Это ритмичное, единообразное и непрерывное движение служит непосредственным выражением определенного психического состояния, при котором сознание каждого человека захвачено направленным к общей цели единым чувством, одной идеей или единой иллюзией, идеей общей цели. Все тела совершают одинаковое колебание, все лица имеют одинаковое выражение, все люди издают одинаковые возгласы; не считая уже глубины 217
чувств, рождающихся от ритма, музыки и пения. Видя на всех лицах отражение желаемого образа, слыша со всех сторон подтверждение своей уверенности, каждый непреодолимо ощущает себя захваченным всеобщей убежденностью. Сливаясь в восторге своего танца в возбужденных движениях, люди образуют единое тело и единую душу. Именно тогда общество действительно проявляет себя как социальное тело, потому что каждая его отдельная клетка, каждый индивид сливаются с другими, как клетки единого организма. В подобных условиях (которые в наших обществах не могут осуществиться даже в приведенной в самое что ни на есть возбужденное состояние толпе, но в других местах еще иногда встречаются) единогласие может создавать реальность. Все эти танцующие и носящие сабли даякские женщины фактически находятся на войне; они тоже принимают участие в военных действиях, и именно поэтому они верят в успех своих обрядов. Законы коллективной психологии в данном случае нарушают законы индивидуальной психологии. Целая серия явлений, которые обычно следуют одно за другим - желание, идея, движение мускулов, исполнение желания - становятся, таким образом, абсолютно одновременными. Именно потому, что сообщество производит единодушные жесты, магия работает, но именно благодаря магическим верованиям сообщество производит жесты. Мы уже имеем дело не с отдельными индивидами, каждый из которых в отдельности верит в свою личную магию, а со всей группой, верящей в магию самой группы.
И все же в жизни обществ подобные явления, в которых, так сказать, социальное формируется сознательно, достаточно редки. Аналогичные психические состояния могут осуществляться и без приведения всего общества в движение. Именно это демонстрируют известные описания обрядов вызывания дождя. Если в племени питта-питта в центральном Квинсленде хотят, чтобы пошел дождь, то не ограничиваются наблюдением издалека за действиями вождя и группы колдунов, которые, совершая обряды, бьют палкой по воде; общество не ограничивается пассивным наблюдением, и по окончании церемонии все поют вместе с ее главными исполнителями на берегу пруда. По возвращении в лагерь благодарят и расхваливают друг друга в течение всего дня под аккомпанемент непрерывного монотонного пения. В подобных обрядах общество лишь отчасти играет свою роль. Нужно заметить, что существует разделение умственного и физического труда между группой совершающих внушение и группой подвергающихся ему. При этом обе группы естественным и совершенным образом взаимозависимы. Если их разделяют и контакт прерывается, симпатическая связь все равно продолжает существовать, воздействуя на расстоянии, а психические действия и реакции не менее сильны. У исполнителей так же, как и у зрителей, которые одновременно являются исполнителями, мы встречаем общие идеи, общие иллюзии и желания, которые и создают их общую магию. 218
Это наблюдения можно обобщить. Присутствие общества вокруг мага, на первый взгляд становящееся неактуальным, когда он уединяется, на самом деле становится более реальным, чем когда бы то ни было, ведь это общество принуждает его удалиться для духовного сосредоточения, чтобы затем вернуться и действовать. Людское нетерпение служит причиной
того, что маг приходит в возбуждение. Группа готова позволить заколдовать себя с помощью любого обмана, первой жертвой которого иногда становится сам маг. Лихорадочное ожидание и возникающее в результате него предвосхищение событий естественно предполагают друг друга, ведь речь, если задуматься, идет об общих экономических потребностях, носящих жесткий принудительный характер для всех земледельческих, пастушеских и даже охотничьих племен, во всяком случае для любого народа, который живет в континентальном климате. История, записанная Лангло Паркер в центральной Австралии, восхитительно описывает состояние сознания племени, которое нуждается в дожде, способ, которым племя обязывает своего колдуна действовать, а также признаваемое за ним влияние, доходящее до того, что он может вызвать потоп, а затем его остановить.
Как и магия заклинателей дождя, отчасти практикуемая публично, лечебная магия, которая совершается в семейном кругу, тоже позволяет констатировать четко выраженные коллективные состояния некоторого сообщества. В этом случае мы, действительно, имеем минимальную социальную группу, но она представляет собой организованную группу, где есть глава, обладающий авторитетом и властью, то есть маг, и зародыш толпы, исполненной ожидания, страха, надежды, доверчивости и иллюзий. Внушающее действие одной части этой среды на другую несомненно. И в наши дни еще можно наблюдать формирование подобных состояний в элементарных группах при совершении обрядов лечебной магии как среди индуизированных, так и исламизированных малайцев. На Борнео по берегам Проливов, у шамов в Индокитае мы до сих пор находим семью, колдуна или колдунью и пациента, образующих во время консилиума в некотором роде спиритический сеанс, где использованию лекарств придается второстепенное значение. Вообще можно допустить, что обряды лечебной магии являются в высочайшей степени результатом внушения не только для больного, состояние внушаемости которого достаточно хорошо описано, но и для всех присутствующих людей, сознание которых находится в напряженном ожидании и которых восхищают и возбуждают до глубины души жесты мага, его трансы.
Среди только что рассмотренных нами фактов обряды лечебной магии носят, не подлежащий сомнению магический харатер, и они удовлетворяют в достаточной мере предложенному нами определению магического обряда; другие же ритуалы, особенно те, в которых наиболее полно наблюдаются коллективные психические состояния, являются по 219
необходимости публичными и, как следствие, мало соответствуют этому определению. Будет ли это означать, что наше объяснение магии не является объемлющим все факты? Ведь социальные явления, среди которых мы предполагали найти это объяснение, возникают как раз в процессе публичных ритуалов, но не потому, что они магические, а потому, что отвечают общим потребностям коллектива и, соответственно, отмечены чертами скорее религиозности и культа. Быть может, мы получили объяснение коллективного характера религии, но не магии? Мы совершили бы логическую ошибку, полагая, что религия позволяет уяснить природу магии. Столь тщательно разделяя магию и религию, постоянно оставаясь в рамках сферы магии, мы исподволь опять попали бы в области религии? Отвечая на это возражение, мы утверждаем, что приведенные факты или сходные с ними не являются исключительно религиозными. Они не кажутся таковыми также и большинству работавших до нас историков и теоретиков, которые обычно рассматривали их как магические. Они определенно лежат в истоке магических явлений, и в момент выполнения магических действий они становятся, по крайней мере частично, магическими. В самом деле, если можно согласиться, что обряды заклинателей дождя имеют квазирелигиозный характер, то нельзя отрицать и то, что основную роль там играет человек, который во всех других случаях занимается ремеслом колдуна.
Остались, однако, обряды, где мы не видим мага и действия совершаются всеми членами группы в целом. Этот вид обрядов религиозен только отчасти. Если эти ритуалы и послужили где-либо возникновению культа, то во всяком случае там, где мы их наблюдали, мы не находим таких культов в организованном виде. Мы обнаруживаем там что-то вроде религиозной окраски ритуалов. В такой среде религия может развиться, но пока это еще не произошло. С другой стороны, в подобных обрядах мы видим реализованными, по крайней мере, две характерные черты магии, хотя, может быть, и вторичные: принуждение и механичность действия, автоматическая эффективность без вмешательства сколько-нибудь четко выделенных нематериальных посредников. И наконец, мы считаем оправданным утверждение, что на самом деле мы сталкивается здесь с фактами, воспроизводящими идеи, участвовавшие в формировании
