— Странный обычай праздновать день рождения человека, который умер полвека назад.
Сколько себя Осин помнил, семнадцатого марта в Отрадном всегда проходил большой сбор. Пропустить торжественное мероприятие рисковали очень немногие. Скорая на расправу Вера Васильевна мгновенно отлучала ослушников от «кормушки».
— Может быть и странный. Но бабушка хочет, чтобы родня помнила, кому обязана своим благополучием, поэтому только в этот день раздает, причитающиеся каждому дивиденты.
— Дивиденты?
— Да, дед мой был большой хитрец и умудрился даже при советской власти сколотить приличный капиталец…
Семейное предание гласило: Виктор Викторович, будучи в Вене в 1946 году, тайно запатентовал ряд изобретений. Право на их промышленное использование практически сразу же купили ряд фирм. Как следствие, на счету Осина, открытом в одном из швейцарских банков, появились деньги. Но где швейцарский банк, а где город Киев? Виктор Викторович понимал: Родина ни его, ни наследников к деньгам не пустит. Так или иначе, отберет доллары и франки, гульдены и лиры. В те времена было принято «сдавать» все особо ценное в закрома Отчизны.
Потому, пообещав половину с каждой копейки, доктор поручил банкирам обеспечить ему и семье достойное существование. Через год, в 1947 году, все, что можно было приобрести за деньги, профессору доставляла специальная курьерская служба. Осин делал заказы, швейцарцы оплачивали счета, кто-то скрежетал зубами и кусал от досады локти. Однако подобратться к банковским счетам было невозможно. Виктора Викторовича таскали по высоким кабинетам, пугали, ругали, угрожали: жену посадим, сына- малютку в тюрьме сгноим, остальное семейство в лагеря сошлем. Сажайте, гноите, ссылайте, мне дела нет, ответил Осин, я — старик, одной ногой в могиле. А семья…что ж…выживут, швейцарцы о них позаботятся. Помрут — вам все равно ничего не достанется.
— И что, отстали от него? — не поверила Ольга.
— Отстали, конечно. Дед скоро умер.
Ольга с нескрываемым любопытством разглядывала портрет на стене. Вот вы какой, Виктор Викторович Осин! Сумели Родину на кривой кобыле обминуть! Обхитрить! Обмануть! Оставить с носом!
— Бабушку не трогали. Она изменить условий контракта с банком не могла. Следовательно, оперативного интереса не представляла.
— Повезло. Запросто могли расстрелять, как врага народа.
Виктор кивнул, могли, конечно.
— В хрущевские времена стало проще. Курьеры по-тихому передавали с харчами деньги. Рубли, естественно. За доллары особо шустрых сажали. При Брежневе и таиться не стоило. Зато теперь раздолье. Бери — не хочу, жаль почти нечего. За шестьдесят лет изобретения морально устарели. Но на хлеб и к хлебу нам хватает. Впрочем, это мура. Главное, — оптимистично заявил Осин, — чтобы Отрадное мне досталось, тогда никакие невзгоды не страшны. Остальное по сравнению с Отрадным мелочи, сущая чепуха.
Со двора доносились возбужденные голоса, гости прибывали. Виктор в полголоса рассказывал, кто есть кто.
— Это — мой троюродный брат Игорь. — Полный вальяжный мужчина под шестьдесят, обняв за плечи женщину тех же лет, беседовал со стариком в сером костюме. — Рядом с ним Людмила, жена. Я им, как кость в горле. Впрочем, как и они мне. Я даже не знаю, кого из них ненавижу больше. Игорь тоже имеет право на Отрадное. А Людка мне Галку испортила. Если бы не она, Галя была бы, как шелковая.
Семейные хроники оборвались появлением Веры Васильевны.
Дрогнул бархат занавесей на дверях, явив гостям старуху в черном, длинном платье с белым кружевным воротничком вокруг дряблой шеи. Седые волосы уложены в аккуратный пучок, на руках перстни, на груди брошь, на губах — розовая помада.
— Добрый день, мои дорогие! — Приняв величавую позу актрисы Ермоловой с портрета Серова, старуха замерла, давая возможность присутствующим по достоинству оценить себя.
Вкушая от чужой ненависти и зависти, впитывая колючее недружелюбие, Вера Васильевна торжествующе улыбнулась. Румянец красил щеки, взгляд сиял, губы кривила довольная гримаса. Благодарение Богу, ей еще раз довелось убедиться в своей власти над этими людишками. Еще раз удалось принять парад покорности.
Вассалы покорно скалились в притворном восхищении, изображали радость от встречи с повелительницей.
Старуха плавным жестом отвела руку в сторону. Брызнули искрами камни в перстнях:
— Прошу в кабинет.
Осины гурьбой побрели к лобному месту. Расселись вдоль длинного обедненного стола. Пустого до неприличия. Ни вазочки, ни салфетки, ни фарфоровой статуэтки. Только огромное полированное пространство и блики солнца на нем.
Старуха проковыляла к креслу с высокой резной спинкой, устроилась, начала тронную речь.
— Я рада видеть вас в моем доме. Надеюсь взаимно?! — в голосе отчетливо слышалась издевка. — У нас пополнение. Витюша привез невесту. Прелестное создание. Умна, хороша собой, воспитана. Прошу любить и жаловать.
— Я не знал, что Виктор развелся, — поднял брови Игорь Осин. — Думаю и Галина не в курсе.
Фраза произвела фурор. Публика онемело воззрилась на мятежника. Все знали, что Виктор не разведен. И что любая дама рядом с ним, по меркам строгой моралистки Веры Васильевны, невестой быть не может. Но слово сказано. Получена рекомендация «любить и жаловать». Следовательно, блондиночка находится за столом по праву и иные мнения исключены. Прекословить старухе, даже таким деликатным способом, было не принято.
— Игорек, моя личная жизнь тебя не касается! — вспылил Виктор.
— Конечно, конечно, — смутился тот, — извини ради Бога.
— Можно я продолжу? — выдержав паузу, спросила Вера Васильевна. И сама ответила, — можно! Как следовало ожидать, наши доходы за истекший период существенно снизились. Швейцарцы передали счет на двадцать тысяч меньше чем в прошлом году. Вскоре нам нечего будет делить.
— Кроме Отрадного! — вмешался снова Игорь.
— Что? — старуха гневно прихлопнула ладонью об ладонь.
— Пора, вам, Вера Васильевна, принять решение. Я и Виктор имеем право знать, как будет разделено имущество нашего деда.
Ольга вопросительно посмотрела на Виктора. Тот не отрывал глаз от лица брата, дышал прерывисто, шумно, краска заливала щеки.
— Какого черта, Игорь! — заорал он вдруг. — Особняк и участок мои!
— Извини, Виктор, — вмешалась Вера Васильевна, — но дом и участок принадлежат мне.
Виктор упрямо опустил голову и промолчал.
Игорь судорожно сглотнул, смелость давалась ему нелегко, и продолжил:
— Невзирая на слова Виктора, и даже ваши, Ирина Васильевна, Отрадное — это собственность деда.
Никто не заметил оговорки. Или заметил, но не придал значения. Осины ожидали ответной реплики, пытались разгадать замысел Игоря, на ошибку никто не обратил внимания. Никто кроме профессорши.
Она вздрогнула, побледнела, резко поднялась.
— Игорь! Немедленно прекрати! Или ты пожалеешь об этом. — Властным жестом, отметая возражения, Вера Васильевна приказала. — Выйди из комнаты!
Столько силы и энергии было в ее голосе, что толстый Игорь, не посмел ослушаться. Отодвинул шумно стул, шаркая, побрел к двери. Старуха, с безучастным лицом похромала вслед. Объяснять свое поведение она не сочла нужным. Бросила через плечо.
— Ожидайте! — и скрылась за бархатными занавесками.
Осины, молодые и старые, дальние и ближние потомки профессора растерянно переглянулись. Бунт подавлен или удался? Идол повергнут низ или царствует по-прежнему?
