— Отлично. Вы готовы в крайнем случае передать их вымогателю?
— Да.
— У вас есть предположения кто мстит вам?
— Нет. Я перебрал всех. Подозревать можно каждого, доказать нельзя ничего. Одно ясно: мститель прекрасно осведомлен о моих делах и привычках. И точно бьет в самые больные места.
— Вы полагаете, это кто-то из близких вам людей?
Виктор кивнул.
— Сомневаться в близких очень неприятно.
— Сколько времени у нас есть?
— Мало. Меня торопят с ответом.
— Правильно ли понял: с вас требуют сто тысяч без всяких гарантий?!
— Да.
Глеб Михайлович поднялся, стал вышагивать за спиной Осина. Наконец променад по кабинету закончился. Полищук замер у окна. Ничего интересного, из окон первого этажа видно не было. Однако, погружаясь в раздумья, Глеб Михайлович всегда искал взглядом простор и перспективу, словно надеялся отыскать там ответы на сложные вопросы. Виктор замер. От ответа старика зависело его будущее.
— Мы продолжим разговор завтра. Я…мы должны подумать…
На следующий день Осин еле дождался, пока Полищуки закончат с внушительных размеров пожилой дамой. Едва она покинула приемную, Виктор бросился в кабинет.
— Ну, что? Вы возьметесь за мое дело?
— Да, если мы придем к консенсусу по финансовым вопросам.
— Бабка пообещала оплатить ваш гонорар. К тому же она оставила мне немного денег, их должно хватить на любые непредвиденные расходы.
— То есть свою часть Отрадного вы уже не продаете? — перехватил инициативу Глеб
Виктор обреченно махнул рукой:
— Если понадобится, я продам особняк без сожаления.
— Но вы понимаете, что сто тысяч и половина особняка — это ваши последние резервы?
— Конечно, понимаю. Но возможно, Вера Васильевна изменит свое мнение и пересмотрит завещание?
— Нет, — отрезал Глеб Михайлович. — Вера Васильевна не имеет привычки менять свои решения.
— Но она же рассказала мне свою историю, хотя раньше тщательно скрывала ее? Кстати, Глеб Михайлович, вы знали ее секрет?
— Конечно, — ответил адвокат, — моя обязанность знать секреты клиента. И хранить их. Если бы не мои старания скандал разразился бы давно, — Глеб Михайлович улыбнулся. История двух сестер, умной и глупой, бедной и богатой, воплощенный в жизнь сценарий индийского фильма, изрядно позабавил его в свое время. — Настоящая Вера Васильевна доставляла нашей Вере Васильевне множество хлопот и неприятностей. Одиозная была особа. Жадная, распущенная, пустая. Даже не верится, что женщины так похожие внешне, могли так различаться внутренне. Наша Вера Васильевна — барыня до мозга костей, голубая кровь, рафинированная интеллигентка; ей и старость к лицу. Та — дурой была, дурой и осталась. Пыталась меня соблазнить, — хмыкнул Глеб Михайлович, — сумасшедшая.
От невероятной догадки Осин чуть было не подпрыгнул:
— Вы были бабкиным любовником? Признайтесь! Да?
— Да, — согласился Полищук. — Но не долго и много раньше того, как женился на бабушке Глеба. Однако не думайте, что вам удалось разоблачить Веру Васильевну. Она просила намекнуть о нашей связи.
— Глеб Михайлович, — восторженно протянул Виктор, — снимаю шляпу. И перед вами, и перед бабкой.
Все-таки они были знакомы бездну лет и кое-какую вольность в обращении Осин мог себе позволить.
— Расскажите-ка, как вы обольстили столь высоконравственную особу. Иначе я лопну от любопытства.
Полищук рассмеялся. Воспоминание доставило ему удовольствие.
— Увы, похвастаться не чем. Я был молод, скромен. Мною управляли комплексы: отношения адвоката и клиента представлялись в обрамлении радужной кондовой морали. Должен… не должен…обязан…не обязан…Вера прямо заявила что хочет меня. Я мгновенно влюбился. И, наверное, влюблен до сих пор. Это — необыкновенная женщина, да простит меня Глеб.
Внук с индифферентным взглядом разглядывал пейзаж за окном. В этой части беседы он участвовать не собирался.
Осин хмыкнул:
— Как не влюбиться в богатую и хромую бабу, способную устроить отличную карьеру молодому юристу, — не удержался от язвительного замечания.
Старый Полищук, нисколько не смущаясь, парировал:
— Вы циничны и мыслите утилитарно. Есть категории выше корысти и расчета. Есть эмоции, страсть, понимание, взгляды, родство душ. Вера Васильевна прекрасная страница моей жизни. Я горжусь тем, что завоевал расположение такой гордой, независимой и сильной женщина.
Виктор с удивлением наблюдал за Полищуком. Великий фарисей говорил искренне! Более того, взволнованно. Умиленно даже. Во, блин, ахнул Осин; бабка и здесь, в заведомо проигрышной ситуации сумела одержать победу! Немолодая, покалеченная, связанная условностями и условиями, она не купила любовь, не вымолила, как поступали многие одинокие женщины, а влезла в душу, в печенку, в сердце и стала предметом гордости тщеславного и умного мужчины. Такой подвиг не каждой красавице по плечу. Такое под силу лишь роковым героиням.
— А как же условия деда? Родня небось глаз с бабки не спускала? Следила за каждым шагом? — спросил Осин с живым интересом.
Глеб Михайлович сделал неопределенный жест рукой, как бы отмахиваясь от мелких несущественных деталей.
— Внешне наши отношения не выходили за рамки приличий. Вера Васильевна — человек сдержанный и чуждый демонстрациям.
— Короче, — рассмеялся Виктор, — к моменту вашего знакомства бабка уже навела порядок в семье и не позволяла делать себе замечания?
— Да, — улыбнулся и Полищук, вспоминая что-то свое, давнее, веселое. — Вера Васильевна — умеет постоять за себя. Как жаль, что вы, Виктор, не похожи на свою бабушку.
— Напротив, — усмехнулся Осин, — похож. И вообще, с такой наследственностью, я еще ого-го-го какой хороший мальчик.
Полищук не принял шутливый тон. Серьезно заметил:
— Не стоит оправдывать ошибки предрасположенностью к ним. Каждый сам за себя в ответе.
— Вот именно, — произнес Глеб. — За что вас, Виктор Осин, призвали к ответственности, как полагаете?
— Не знаю, честное слово, не знаю, — поклялся Виктор. — Я долго думал кто и за что меня изводит, и, видит Бог, не нашел ответа. Намеренно зла я не творил. Грешил, конечно. Но кто без греха …
— Прекратите ерундить и оправдываться Лучше припомните, чем досадили своим близким.
Лера
Как и большинство женщин имела Лера Круглова среди прочих сексуальные проблемы. Выражались они довольно типично: возбуждение, достигнув определенного уровня, исчезало, оставив взамен легкое приятное состояние спокойствия. Дотянуть на пике эмоций до конца удавалось крайне редко. Еще реже
