опасаясь своей громкой радостью преждевременно испугать еще спящий языческих мир. Но и этому Бог положит конец, как Он прочно и начал из ничего Свое дело православия в Японии. Как не радоваться сердцу всякого православного при виде этой почти двухтысячной толпы, радостно празднующей и возвещающей миру свою радость воскресения Христова? А уж о радости владыки нечего и говорить… Богослужение шло торжественно и чинно, при трех парах священников и двух диаконах; певчие все пели прекрасно; особенно важно пропели оба хора вместе «Ангел вопияше»; многие и из христиан с восторгом им подпевали. Особенная сила слышалась во всей этой радостной песни, вещаемой множеством верующих. В конце утрени мы похристосовались взаимно в алтаре, а потом вышли к народу; но подходили только преподаватели: у японцев нет обыкновения целоваться, даже и слова такого нет; при поцелуях они иногда даже слюну испускают, ибо совсем не понимают этого действия для выражения радости и любви.
В половине 4-го часа богослужение кончилось. Мы с владыкой пошли освящать пасхи, а отец Сергий угощать гостей. Христиане устроили себе общее угощение в разных комнатах и скромно, но весело встречали праздник; среди них были и представители от провинциальных церквей, по очереди являющиеся на этот праздник сюда; были и гости язычники. А владыка все это время бегал среди христиан, совсем и не думая, чтобы разговеться и отдохнуть, хоть немножко. А потом все христиане приходили к нему христосоваться, и он всякому давал по яйцу; всех яиц раздал полторы тысячи; можно судить — сколько было всего народу в церкви. А потом постепенно стали приходить к нему ученики и ученицы, и он всякому давал по 10 сен, то есть по 10 копеек; потом приходили учительницы, которым он давал по 50 сен, но это по ошибке, ибо, говорит, прежде давал по 1 иене, или по рублю[15]. Потом подходили все работающие на миссию, кончая прислугой. Утром мы были в посольстве — похристосоваться с русскими, затем они к нам приезжали, потом вечерня, а потом опять приходили разные поздравители. И так весь день прошел для Преосвященного, так что он только часик, может быть, успел отдохнуть; но и устал действительно, в чем он даже и сам сознался, хотя прежде никогда не жаловался, чтобы он уставал когда-либо. На другой день после обедни у нас пели пасхальные песни наши школьники певчие, и мы им дали 15 иен; а потом пели певчие церкви в Коозимаци, которым мы дали 4 иены. А затем для всех христиан этой церкви было угощение. Вот и Пасха в японской церкви. Вот это уж очевидное проявление некоторого прочного церковного быта: теперь все серьезно сходятся на всеобщую христианскую радость среди окружающего мрака языческого. Наше дело — расширять в количестве и углублять в качестве дело, основание для которого положено прочное, без всяких примесей человеческого украшения. В таких празднествах ведь выражается самая сущность церковной жизни, а поэтому и участие в них — участие в церковной жизни, проявление церковного духа. Так, не шутка то, что создал здесь Бог руками Преосвященного нашего Николая. Голоса невегласов, что японцы не способны к принятию христианства искренно и серьезно, должны умолкнуть: это голоса большей частью таких, которые и сами-то едва ли серьезно думают о том, что они христиане; они большею частью считают себя выше (будто бы) предрассудка — быть в церкви в великие по крайней мере праздники, хотя находят обязательным непременно отдать праздничный визит с праздничной улыбкой на лице. А серьезный христианин никогда, вероятно, еще не говорил подобных вещей, да и не скажет. Вот и Пасха — апреля 5/17 1898 года.
В американском журнале «Mission Review» напечатан разговор одного американца с японскими пасторами о состоянии христианской миссии в Японии. Теперь началась некоторая реакция в этом отношении, пробудилось патриотическое чувство и забота о сохранении своих бытовых устоев жизни в противовес всем иностранным веяниям. Но это к лучшему, так как прежде принимали христианство как моду на все европейское, — следовательно, принимали его как часть европейской культуры, чтобы не отстать от света. А теперь, может быть, будет количество меньшее, но будут принимать христианство действительно желающие спасения во Христе. Вообще, это не охлаждение в смысле индифферентизма, а спокойное, разумное принятие христианства. На вопрос: кто выше по вдохновению — пророк Исаия или Шекспир, — пастор только и сказал: различие не количественное, а по самому свойству; но совсем не определенно и с большим затруднением. Ну и батюшка.
Апреля 8/20. Владыка, отец Сергий и я в 9 часов утра поехали в Тонусава; это наше миссийское дачное место, в котором теперь по летам живут бесприютные ученики семинарии или ученицы женской школы. Погода была совсем летняя. Дорога после Йокохамы по железной дороге и потом от станции Коодзу по конке весьма живописная, горная, много напоминавшая мне Кавказ. Проезжали несколькими деревнями; крестьяне живут довольно опрятно, хотя и просто: на улицах то и дело совсем почти голые ребята, да и взрослые не совсем прикрыты. В каждой деревне, кажется, есть школа, и весьма многолюдная — по- видимому, до 300 детей. Непременно — гимнастика и игры. Местами крестьяне вскапывают киркой землю, залитую водой, почему все пространство представляет вид болота; это для посадки риса. Вспомнился мне наш русский мужичок, который нередко и лошадью-то лениво, кое-как вспахивает сухую землю. А здесь с величайшим усердием напускают на полосу воды, да еще под дождем и обрабатывают землю. В попутном селении Одовара у нас есть хорошая деревянная церковь, и христиан не мало. Через пять часов после Токио мы были в Тонусава. Это в горах и на горе; все построено бывшим здесь миссионером И. В-м. Здесь есть церковь, дом и еще несколько мелких построек для службы, все деревянное. Теперь все это весьма обветшало, так как непрактично построено для сырого места: все фигуристое, вычурное и тому подобное. Теперь владыка думает церковь переделать в простой молитвенный дом. Перед обедом мы принимали ванну горячей горной целебной воды. Потом поднимались высоко на гору до ворот, по священной дороге, ведущей в древний буддийский храм. С горы прекрасный вид на горы и нижние деревни, только вид тесный между горами. Вечером часа четыре подряд мы гуляли в саду. Епископ рассказывал из истории нашей Церкви Японской. На катехизаторов наших он смотрит не как на лентяев, а просто как на не особенно талантливых; они весьма бывают рады, когда Бог поможет кого-либо привести ко крещению. Смотрит он и на ослабевших в вере как на рейтанов, то есть оставивших веру; они все могут все-таки возвратиться к Церкви, — и рассказал следующее. Во время путешествия по церквам, он несколько раз заходил в дом одного рейтана, но тот все бегал, и жена постоянно говорила, что только вышел (а жена не совсем ослабела). В конце концов он застал его и говорил; сначала тот принял весьма сурово, едва не выгнал, но владыка все-таки присел на улице при входе и говорил, что и он ведь сын Божий, что для его спасения Христос пострадал и, следовательно, как же он снова оставил то, что давно принял как самое дорогое сокровище. Все это, конечно, для всякого христианина известно, не пустые слова, поэтому постепенно и лицо этого рейтана умягчилось, и он сказал: «Да ведь, я не забыл веры, вот и икона у меня есть, а в церковь теперь не хожу, так как стыдно — что скажут»; и потом даже принял в дом и угощал, весьма сердечно выслушивая поучение, а потом все время, пока владыка был в той церкви, и он был в храме. Таким образом, нужно тщательно относиться ко всякому человеку и никого не вычеркивать из числа спасающихся, а всякого наставлять и возбуждать.
Апреля 9/21 мы поехали на станцию Коодзу, откуда и разъехались — владыка в Токио, а мы в Осака. Сразу же погода изменилась, начался холод и дождь. Ночью, хотя в вагоне было и не очень тесно, но от холода мы совсем не могли спокойно уснуть, так как у нас ничего не было, кроме самых летних подрясников да камлотовых верхних ряс: вперед наука при отправлении в путешествие далекое. В Осака нас встретил отец Сергий Судзуки со своим псаломщиком и повез нас в церковный дом. Прежде всего мы осмотрели дом; он весьма большой (в нем прежде была обширная гостиница, да еще к нему пристроили), но совсем испорчен невнимательностью хозяев: крышу попортило и время, и бывшая когда-то ужасная буря, и никому не пришло на мысль тотчас же как следует ее поправить; а теперь весь дом протекает, почему местами испорчены потолки, полы и стены. Тамошние христиане и особенно отец Сергий Судзуки толкуют о том, что у них церковь плохая, непредставительная, почему-де соседи — язычники посмотрят на нее, да и головой покачают, по церкви заключая и о христианстве. А между тем сами они на это дело всего только 400 иен обещают, хотя народ все богатый. Мы, посмотревши, нашли, что нет необходимости строить теперь же все новое здесь, так как и христиан всего около 200 налицо, да и настоящая постройка нуждается только в хорошем ремонте. А что язычники будто бы не принимают православия, так как у нас церковные постройки не представительные, то это, конечно, не основательно, и толку от таких христиан мало выйдет, если они будут христианами только потому, что внешность их поразит. Места для широких построек здесь очень много. Место прекрасное, в населенной, но не торговой части города; на горе, на берегу реки, прекрасный вид на город. Самый город — центр японской промышленности и торговли, всюду видны фабрики и заводы; народ все зажиточный и чистый. Пообедавши в европейском ресторане, мы немного отдохнули, так как в поезде не пришлось спать, а потом с 4-х часов пошли по домам христиан. До 7-ми часов обошли 9 домов;
