принадлежишь к кафолической церкви, то немедленно вступи в общение с нами, - если только не желаешь подвергнуться тяжкому изгнанию и испытать то, чего не ожидаешь.
На это праведный муж <...> ответил им:
- Христос Господь назвал кафолическою Церковью ту, которая содержит истинное и спасительное исповедание веры. За это исповедание он и Петра назвал блаженным и на нем обещал основать вселенскую церковь (Мф.16:17-18). Однако я хочу узнать содержание вашего исповедания, на основании которого все церкви, как вы говорите, вступили в общение. Если оно не противно истине, то и я не отступлю от него'{419}.
Услышав неправое их учение о волях в Господе Иисусе Христе, он указал на их заблуждение и заключил свой ответ словами:
'- Этого я признать не могу и не научился от святых отцов так веровать. Вы же, как имеющие власть, делайте со мною, что вам угодно'{420}.
В другой раз допрашивающий св. Максима епископ Феодосии сказал:
'- Император и патриарх прежде всего желают узнать от тебя: почему ты удаляешься от общения с Константинопольским престолом?
Святой Максим ответил:
- Вы знаете нововведения, принятые шестого индикта[97] истекшего круга[98]. Они начались в Александрии чрез обнародование Киром, бывшим там патриархом, девяти глав, одобренных и утвержденных Константинопольским престолом{421}. Были и иные изменения и дополнения (экфесис и типос), искажающие соборные определения. Эти нововведения были сделаны первыми представителями Византийской церкви - Сергием, Пирром и Павлом, - и известны всем церквам. Вот причина, по которой я, раб ваш, не вступаю в общение с Константинопольскою церковью. Пусть будут уничтожены в Церкви эти соблазны, введенные упомянутыми выше мужами, - пусть будут устранены введшие их и - очистится путь спасения от преград, и вы пойдете тогда гладким путем Евангелия, очищенным от всякой ереси! Когда же я увижу Константинопольскую церковь такою, какою она была прежде, тогда и я обращусь к ней, как был и раньше ее сыном, и вступлю в общение с нею без всякого увещания человеческого. Пока же в ней будут еретические соблазны и еретики архиереи, никакое слово или дело не убедит меня, чтобы я когда-либо вступил в общение с ними'{422}.
Когда в той же беседе вспомнили о поместном соборе, который, по инициативе преп. Максима, созван был в Риме блаженным папою Мартином для осуждения монофелитов, еп. Феодосии сказал:
'- Не имеет значения этот собор, потому что он был созван не по царскому повелению.
Преподобный ответил:
- Если утверждаются только постановления соборов, созываемых по царскому повелению, то не может быть православной веры. Вспомните о соборах, созываемых по царскому повелению против единосущия, на которых установлено богохульное учение, что Сын Божий не единосущен Богу Отцу. Таковы соборы: первый в Тире, второй - в Антиохии, третий в Селевкии, четвертый в Константинополе при Евдоксии арианине, пятый в Никее, шестой в Сирмии, а спустя много времени - седьмой в Ефесе под председательством Диоскора{423}. Все эти соборы созывались по царским повелениям; однако все они отвергнуты и преданы анафеме, так как на них были составлены вероопределения безбожные и богопротивные. Притом, почему вы не отвергаете того собора, который осудил Павла Самосатского и предал его анафеме?{424} Ведь во главе этого собора стояли: Дионисий, папа Римский, Дионисий Александрийский и Григорий Чудотворец, который и председательствовал на этом соборе. Этот собор происходил без царского повеления, однако он тверд и неопровержим. Православная Церковь признает истинными и святыми только те соборы, на которых установлены истинные и непреложные догматы. И подлинно, как знает это и твоя святость и других поучает тому же, каноны повелевают - в каждой христианской стране созывать поместные соборы дважды в год - как для защищения спасительной веры нашей, так и для исправления того, что требует исправления; однако, церковные правила не говорят о царских повелениях' {425}.
Когда от преп. Максима требовали однажды именем царя, чтобы он заранее обещал исполнить волю государя, которую имели ему объявить, он сказал:
'- Так как вы не хотите сказать мне, рабу вашему, что угодно господину нашему, царю, то объявляю вам, пред лицом Самого Бога и Его святых ангелов, следующее: если царь повелит мне что-либо такое, что имеет временное и преходящее значение, притом не противное Богу и безвредное для вечного спасения души, то я охотно исполню'{426}.
Воля государя была объявлена преп. Максиму патрицием Епифанием в следующем виде:
'- Вот что царь приказывает объявить тебе: так как весь Восток и те на Западе, которые увлечены в соблазн, взирая на тебя, производят смуты и волнения, являясь отступниками от веры и строя козни, причем не хотят в деле веры иметь с нами общения, то да смягчит Господь кротостью твое сердце, чтобы ты вступил в общение с нами, приняв изданный нами типос. Мы же, приняв тебя с любовию, с великой честью и славою введем тебя в церковь и поставим рядом с нами, где обычно стоят цари, и приобщимся вместе с тобою Пречистых и Животворящих Тайн Тела и Крови Христовых. Потом провозгласим тебя нашим отцом, и будет радость не только во всем христолюбивом граде нашем, но и во всем христианском мире. Ибо мы твердо уверены, что когда ты вступишь в общение со святою Константинопольскою церковью, то присоединятся к нам и все, которые ради тебя и под твоим руководством отпали от общения с нами.
Святой авва Максим, обратившись к епископу Феодосию, со слезами сказал:
- Все мы, владыко, ожидаем великого дня судного. Ты помнишь, что было недавно говорено и обещано[99] пред святым Евангелием, животворящим Крестом и святыми иконами Спасителя нашего Иисуса Христа и Пренепорочной Его Матери, Пречистой Богородицы и Приснодевы Марии.
Епископ, с потупленным вниз взором, кротко сказал:
- Что же могу я сделать, когда благочестивый царь хочет иного.
Авва Максим отвечал ему:
- Зачем же ты и бывшие с тобою касались святого Евангелия[100] , когда у вас не было твердого намерения исполнить обещанное? Поистине, все силы небесные не убедят меня сделать то, что вы предлагаете. Ибо какой ответ дам я, не говорю - Богу, но моей совести, если из-за пустой славы и мнения людского, ничего не стоящего, отвергну правую веру, которая спасает любящих ее?{427}
Когда Епифаний во время этой беседы заметил, что 'типос написан ради улажения не совсем понятных истин, чтобы не впал в заблуждение народ вследствие особенной тонкости их выражения'{428}, авва Максим сказал:
'- Это противно вере, а между тем всякий человек освящается правильным исповеданием веры.
Тогда патриций Троил возразил:
- Типос не отрицает двух волей во Христе, а только заставляет молчать о них ради мира Церкви.
Авва Максим сказал на это:
- Замалчивать слово значит отрицать его, как об этом говорит Дух Святый чрез пророка: 'не суть речи, ниже словеса, их же не слышатся гласи их' (Пс.18:4). Поэтому, если какое-либо слово не высказывается, то это вовсе не есть слово'.
Тогда Троил сказал:
- Имей в сердце своем какую угодно веру; никто тебе не запрещает.
Святой Максим возразил:
- Но полное спасение зависит не от одной сердечной веры, а и от исповедания ее, ибо Господь говорит: 'иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех' (Мф.10:33). Равно и Божественный апостол учит: 'сердцем веруется в правду, усты же исповедуется во спасение' (Рим.10:10). Если же Бог и Божественные пророки и апостолы повелевают исповедовать словом и языком таинство веры, которое приносит всему миру спасение, то нельзя принуждать к молчанию относительно исповедания, чтобы не умалялось спасение людей'{429} .
