Он. Короче, они ссорятся, так? И каждый раз — все кончено! Навсегда, так? А потом, в середине ночи, страсть вдруг возвращается… Я понимаю это, я проходил через такие же вещи!..
Пауза.
Пафос, сопровождаемый жестикуляцией, имитирующий involvement и нацеленный единственно на возобновление intercourse, оказался растрачен напрасно. Точней сказать, результат получился даже обратный: многозначительность жестов оратора в сочетании с его багровыми, откровенно размякшими органами мужской самобытности, производит карикатурный эффект (не оцененный партнершей, по- прежнему отгороженной спиной).
Нe. No? Am I wrong? Maybe there’s more than one, a dozen competitors? Is she pretty? You are poor thing, it is hard to relax with such neighbours…
Он. Нет? Я не прав? Может, там не один, а дюжина соперников? Она хорошенькая? Бедная ты, трудно расслабиться с такими соседями…
Shе (ironically smiling). Не is the only one. But he costs a dozen of ones.
Она (усмехаясь). Он единственный. Но стоит дюжины.
Не. Oh, I see.
Он. О, я понимаю.
Shе. It’s her birthday today.
Она. Сегодня ее день рождения.
He. I see.
Он. Понимаю.
She (talking to herself). It’s not from New York. It’s from long distance.
Она (себе). Это не из Нью-Йорка. Это издалека.
He. I see. Well, shall we try again?
Он. Понимаю. Ну, попробуем еще раз?
Сцена 6
Звонит телефон.
Женщина, ждавшая звонка, вылетает из проема, который ведет, наверное, в кухню. В руках у нее бутылка от шампанского, куда она почти не успела налить воды. В бутылке, золотым веером, сияет Paradisian Bird. Слышен шум открытого водопроводного крана. Громыхнув по железу, женщина ставит бутылку на столик, срывает трубку.
Женщина с телефоном (быстро). А ты… а… а… (Видно, перебили. Вешает трубку.)
Секунда оцепенения. Затем: быстро переставляет цветок со стола на пол, за стул. Хищно хватает сумочку, — рывком распахнув, вытряхивает содержимое. Дребезжа, катятся по столу и летят на пол патрончики губной помады, макияжные карандаши, монеты…
Ладонь, быстро хлопая по столу, ищет какой-то предмет. Тщетно. Сумочка вытряхивается вторично. Ничего, кроме табачных крошек…
Close up: пальцы рвут бумажную коробочку, — мелькнув, — доли секунды — видна этикетка: женский глаз «BEFORE», женский глаз «AFTER». Выпадает пузырек с жидкостью для подтяжки морщин… Пальцы, схватив черный карандаш, коряво и быстро пишут на изнанке клочка:
1. Как твой гайморит?
2. Что с деньгами?
3. Получил ли мое письмо от 21 дек.? (И т. п.)
Звонок телефона застает кисть за составлением этого очень конкретного, но одновременно словно бы не рассчитанного на реальный ответ (и, по сути своей, бесконечного) списка…
Сцена 7
Любовники.
Не. I can’t deal with this! I need to relax… Maybe some other time?
Он. Я так не могу! Мне нужно расслабиться… Может, как-нибудь в другой раз?
Неловкая пауза.
Не. Why does she keep hanging up? nerves?
Он. Почему она постоянно трубку вешает? нервы?
Shе. She has no money. He has no money as well.
Она. У нее нет денег. У него тоже.
Не. I see.
Он. Понимаю.
She. They have not at all.
Она. У них совсем денег нет.
Пауза.
Женщина, свесив ноги с постели, садится спиной к мужчине. Закуривает.
Взаимное молчание. Визг тормозов за окном… Снова тихо. Теперь заметно, что звонков нет. Довольно долго их уже нет…
Обостренное беззвучие. Жесткое. Голое.
She. We have a war on our Kavkas, did you hear?
Она. У нас война на Кавказе, ты слышал?
Не. Where?
Он. Где?
She. On Kavkas…
Она. На Кавказе…
Не. Kafka’s? What’s Kafka’s?
Он. Кафка’с? Что это — Кафка’с?
She. On the Cau-casus!.. Is it clear? Black sea! Mountains! Oh, what’s the difference… There is always chaos somewhere in my the so-called «motherland»: a war, a plague, starvation, revolution… What’s the difference…
Она. На Кав-казе! Понятно? Черное море! Горы! Ох, какая разница… Там всегда где-нибудь хаос, на моей так называемой «родине»: война, чума, голод, революция… Какая разница…
Сцена 8
Ждущая звонка стоит в коридоре, лицом к стене. На первый взгляд можно решить, что она внимательно что-то разглядывает… Например, этот маленький участок, прямо перед глазами, — там, где на месте содранного клочка обоев образовался смутный, но несомненный географический рельеф. Она машинально обводит пальцем его границы… Легко касаясь, трогает там и сям это темное, сложной формы, уже замасленное пятно… По всему видно, что стоит она долго.
Одновременно мы слышим диалог любовников — отчетливо-близко, на первом плане, — как если бы они физически присутствовали в этой сцене. Скорее всего, так и есть: реальны именно их голоса… А та, которая ждет? По-видимому, она есть просто предмет разговора. (Стоящий сейчас пред их «мысленным взором».)
She…So he had to go to the war. It’s a male thing, you know. She sent him to Israel… Where ese? He lives there in some adaptation camp…
