религиозно-философские сборники 1887/1947). М., О.Г.И., 2000, 132 стр.
Очень полезный, напечатанный на изысканного цвета плотной желтоватой бумаге, со вкусом оформленный (роспись каждого сборника помещена в красивую рамочку — вроде как бы напечатана на библиографической карточке) указатель содержания 125 сборников, выпущенных в России и за ее пределами с 1852 (так!) по 1947 год.
В «Предисловии» составитель очень конкретно и точно определяет общественно-политическую роль «идейных» сборников и альманахов в истории русской мысли конца XIX — начала XX веков. Интересен и по-своему современен анализ конкурентной борьбы между традиционным толстым журналом и сборником, весьма остро протекавшей в начале нынешнего/прошлого века.
Ото всех, кто еще этим интересуется, искреннее спасибо «меценату» за пиар-акцию.
Александр Каменский. Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация. М., «Новое литературное обозрение», 1999, 328 стр. («Historia Rossica»).
Исторические познания нынешнего российского студенчества настолько бесконечно малы, что ими можно легко пренебречь — сужу по собственному многолетнему преподавательскому опыту. Думаю, что познания американского студенчества в том же предмете не сильно отличаются в выдающуюся сторону. Поэтому автор не зря посвятил две страницы «Предисловия к русскому изданию» подробному рассказу о том, как один американский профессор сделал ему «заманчивое и пугающее» предложение написать учебное пособие для американских студентов, как накануне поездки к профессору он «стал задумываться о том, что могло бы стать стержнем будущей книги», и благодаря столь счастливому стечению личных и творческих обстоятельств «постепенно… пришел к выводу, что важнейшим для русского Века Просвещения был процесс модернизации, преобразований, постепенно превращавший старую, традиционную Русь в „Россию молодую“, новую». Эти «ключевые моменты» авторского видения России XVIII века автор «осмелился» изложить в публичной лекции в американском университете, где присутствовал другой американский профессор, который, к радости автора, согласился перевести его книгу на английский язык и сделал «немало полезных замечаний по содержанию». Третий американский профессор очень помог своими беседами в написании первой главы, поскольку автор «никогда не занимался специальными исследованиями допетровского периода русской истории».
В «Предисловии к американскому изданию» автор, процитировав мнение еще одного американского профессора по поводу истории России, в соответствии с принятым в тех местах политкорректным плюрализмом признается, что, наряду с его концепцией русской истории, могут существовать еще множество, и все они имеют равные права на существование, а также делится со слушателями и читателями собственными выводами, к которым он пришел в результате долгих раздумий об исторической судьбе России, к каковым путешествия по Североамериканским Штатам особенно располагают: «По моему убеждению, русская революция начала ХХ века действительно была закономерным итогом развития страны в течение нескольких столетий, хотя это вовсе не значит, что она была неизбежна».
Если автор вдруг решился сообщить русскоязычному читателю, пусть даже не читавшему известного сочинения и не видевшему известного фильма, а также пропустившему телесериал под названием «Россия молодая», но все же не безнадежно прогулявшему все уроки истории в средней школе, что вот он думал- думал и наконец придумал то, до чего уже давно и так все додумались, — то в этом можно увидеть неосторожное публичное оглашение факта своей личной творческой биографии. Однако признание равных прав на существование в рамках науки многих возможных (а по сути — любых) теоретических концепций равносильно самоубийству истории как науки и превращению ее предмета в материал интеллектуальных игр и прочих деконструкций, то есть в то, во что почти уже превратила себя филология, еще недавно стремившаяся к статусу точной науки. Исторический факт, однако, — не художественный образ, а история — не бесконечный литературный текст. Какая-никакая логика в истории все же присутствует, и по этой логике любое историческое событие (хоть насморк Наполеона, хоть что еще) является «закономерным» и в то же время «не неизбежным» итогом исторического развития. Русская революция «начала ХХ века» оказывалась исключением из этого правила лишь в трудах историков-марксистов (шутка тех лет: «Коммунизм неизбежен!») — да что ж их нынче поминать?
Что касается самой книги, то ограничусь одной цитатой: «Летом 1693 года царь отправляется в Архангельск — единственный морской порт тогдашней России. Впервые он видит море и настоящие морские суда, впервые совершает прогулку по морю на яхте, закладывает новый корабль. При этом сам работает топором, проводя досуг в компании простых корабелов»… Словом, то мореплаватель, то плотник.
Впрочем, в одном из предисловий автор сам дает оценку собственной работе: «…То, что получилось, не может, конечно, претендовать ни на полноту, ни на сколько-нибудь основательную концептуальность». Умри, Денис, как говаривал один персонаж русской истории эпохи «традиций и модернизаций».
Сочинение может быть рекомендовано в качестве пособия для подготовки к поступлению на исторические факультеты университетов и педагогических институтов, а также в качестве учебного пособия для студентов неисторических факультетов гуманитарных вузов. Но при чем тут «Historia Rossica»? Не понял…
Д. Мережковский, З. Гиппиус, Д. Философов. Царь и революция. [Париж, 1907]. Первое русское издание. Под редакцией М. А. Колерова. Вступительная статья М. М. Павловой. Перевод с французского О. В. Эдельман. Подготовка текста Н. В. Самовер. М., О.Г.И., 1999, 224 стр. (Исследования по истории русской мысли. Под общей редакцией М. А. Колерова. Том четвертый).
Вот уж пришлось помучиться с решением: плюс книжке или минус.
Поначалу непонятно, с чего «трижды герой нашего времени» (см. выше) «промеценатствовал» перевод и издание текстов, проповедующих идеи, многократно высказанные их авторами на русском языке в русской периодике и многочисленных переизданиях. Тем более что в неподписанной заметке, невнятно озаглавленной «О тексте», сообщается, что в силу «не вполне совершенного знания французского языка» неким переводчиком текстов сборника с русского на французский (откуда ж уверенность, что перевод — не авторский?) «переводчик и редакторы [то есть указанный ОДИН редактор в обеих своих ипостасях: общей и частной] книги склонны скорее сохранить невнятность французского варианта, чем подменить авторское выражение своей трактовкой». Предложить «невнятный перевод», мотивируя это недостаточным пониманием исходного текста, — новое, однако, слово в практике перевода. К тому же подлые французы в очередной раз подгадили, создали «специфическую русско-французскую лексическую проблему»: в их подлом языке, видите ли, «общественно-политический лексикон в русском языке [невнятица уже не переводная, а самобытная] особенно — начала ХХ века (курсив мой. — А. Н.) зачастую „раздвоен“… Речь идет о словах… social… populaire… revolulition…» А со словом r к ve переводчики и вовсе не знают, как поступить: то ли сон, то ли мечта…
Перепечатанные в сборнике тексты, имеющиеся в авторском переводе, хотя и «подготовлены», но на самом деле просто перегнаны. Здесь явно не место полемизировать на тему, воспроизводить ли оригинальную дореволюционную пунктуацию как авторскую или же приводить к современным нормам; очевидно, однако, что часто встречающийся в «религиозной философии» оборот: «Христос, как Бог» — создает определенные догматические двусмысленности…
Некоторые колебания в оценке сборника вызывает предпосланная основным текстам обстоятельная и содержательная статья Маргариты Павловой, в которой, в частности, затрагиваются такие малоизвестные, но доселе актуальные проблемы, как отношение предреволюционной «религиозной» интеллигенции к террору (вполне благожелательное) и Православной Церкви (резко отрицательное), попытки создать собственную мистико-анархическую церковь «третьего завета» как революционную политическую организацию. Однако на стр. 49 сноска 61 читается так: «Цитируется по изд.: М. А. Колеров. Не мир, но меч. С. 240». Однако и «трижды герои» иногда прибегают к косвенному цитированию, а потому сноска должна была выглядеть так: «В. С<венцицкий>. Со святыми упокой! // Стойте в свободе! 1905. 9 июля. Цитируется по: Носов А. А. К цензурной истории религиозно-общественной печати в России. — „Вопросы философии“, 1996, № 3. С. 40–41».
Истина дороже.
А. Ястребов. Богатство и бедность: поэзия и проза денег. М., «Аграф», 1999, 528 стр.
