Опресняют соль.
Отпевают интеллигенцию.
Кто тихонько, кто погромче, кто в полный голос. От Андраника Миграняна и Глеба Павловского до… ну хотя б Геннадия Хазанова и Камиля Мусина. В диком поле Сети какой только экзотической брани в ее адрес не найдешь.
…в России интеллигент — это человек, у которого не сложилась судьба… Поставьте крест на интеллигенции — она никогда ничего толкового не сделает… Интеллигенция — смерть всякой цивилизации: сброд малахольных, ни на что не годных и совершенно необразованных хлюпиков. Постоянно болтающие и грызущиеся друг с другом оболтусы. Я сам лично видел, как один урка зарезал себя только из- за того, что его заподозрили в предательстве. Ни один интеллигент этого не сделает… окончательно потерял осознанность, напряженность, остроту — и в сколько-нибудь ответственном смысле — вопрос об интеллигенции… пришло время Лопахиных, и судьба российской интеллигенции подходит к своему естественному концу… без зажиточных обывателей, без нормальных законов и без стабильности самая распрекрасная интеллигенция ни черта не стоит… термин «интеллигенция» уже потерял свое реальное значение и превратился в своего рода декоративный атрибут речи, не имеющий социологического смысла… спасибо и исполать надо сказать тем же интеллигентам. Они выполнили свою явно обозначенную цель — помогли народу выбраться из тьмы и рабства. Теперь интеллигент может вместе с этим народом делать то, что, собственно, и декларировалось: работать на общее благо, по специальности. Осваивать куцую пока собственность. Заведовать информацией не об управлении государством, а об управлении фирмой. И при этом гробить себя как класс (или прослойку)…
Совсем, одним словом, застращали публику. А она у нас такая впечатлительная.
Быть может, нужно мимо, мимо, чтобы не вляпаться в скандал. Пускай окаменеет это дерьмо, оставим его потомкам на игрушки. А сами пойдем себе дальше. Но мысли в голове уже волнуются в отваге. Глупо, конечно. Отвага вообще неразумна. Да, может, это и не отвага вовсе, а вздорность. Ну, тогда бросят эти листочки в корзину, и путь моих мыслей к читателю оборвется безвременной кончиной их бумажного носителя.
…Был слеплен искусно горшок — да быстро скатился он с возу; осколки сбросали в мешок — и кинули в воду… Может быть, действительно правы те, кто говорит, что интеллигенция сходит с исторической сцены (иные добавляют: туда ей и дорога…)?
А где же тут, думаешь, твое место? Ты-то тут — зачем? И, собственно, кто? И какое ты отношение имеешь ко всей этой истории с интеллигенцией?
И как только ты такое начинаешь про себя (не вслух) думать, так сразу и чувствовать себя начинаешь тем самым гнилым и презренным, малахольным и деструктивным, какому пора давно на свалку… Но уж не настолько все-таки перезревшим и прогнившим, чтобы печатать и писать плакаты про радость своего заката.
Вот этого, г-да, не дождетесь.
Не побоимся начать с самого обыкновенного вопроса. Что такое есть интеллигент? Скажут: «Сто и тысячу раз уже про это говорили — и пятьдесят, и сто лет назад. От „Вех“ и Федотова до Солженицына и Померанца. Сколько можно?» Но ХХ век все-таки прошел не зря, и последние его десятилетия. Школа неоклассики и школа постмодерна научили нас выходить в своем понимании культурных явлений напрямую к сущности. Это позволяет дать определение интеллигента, свободное от мелкоисторической связанности. Конкретно-историческое, национально-культурное теперь должно быть учтено, но не может быть абсолютизировано. Случайное и эфемерное не отвеялось (оно все — в памяти сердца), но раскрыло себя как явление или как событие второго ряда (с точки зрения вечности, глазами если не Бога, то — всего человечества, взятого как метаисторическая величина).
И вот мы снимаем с интеллигента доспехи класса и нации, конфессии и профессии, образования и партийности. Все это было, и все это ушло или может уйти. Ответ, который я готов дать, таков: интеллигент — не функция, а сущность. Не посредник, а монада. Не приводной ремень, а сам себе привод. Сначала так, и только так. (И уже потом — и функция, и медиатор.)
Интеллигент — осевая личность в том содержании этого понятия, которое сложилось в культуре по итогу освоения и переработки идей Карла Ясперса о ритме мировой истории. Воплощение тревожной и взыскательной осевой духовности, бродильный фермент ищущего духа в социальных болотах, чащобах и трущобах. Творец смыслов и идей, собеседник вечности.
Люди осевой тревоги. Люди смысложизненной идеи. Обладатели беспокойного, вечно молодого осевого сознания. Идейность — их способ существования. И не просто даже служение социальным, культурным, художественным или политическим идеям, а жизнь идеей, как жизнь Станиславского в искусстве. Они не из каприза, а по своей сути не умеют не стремиться к познанию и выражению себя, своего смысла, провиденциального замысла о себе — и потом несут эту истину как крест. Алгоритм судьбы: искать, искать до упора — в себе заключить свою истину и веру — и потом жизнью реализовать ее. (Да, именно так: бороться и искать, найти и не сдаваться. А вы как думали? Что ли — сдаться?)
Своеобразие русского интеллигента когда-то переоценили. Оно не столь разительно. И в России интеллигент суть явление этой всемировой Оси, которая уходит, чтобы вернуться, явление осевой мысли и осевой жизни, выразившееся в личности. Его предки (и современники, собеседники в духовном поиске) — Христос и Сократ, Будда и Конфуций, Заратуштра, Августин и Достоевский… («Хватило бы, — бдительно заметит кто-нибудь, — одного Христа!..» А я и не спорю, но не откажусь, пожалуй, и от разговора — поверх веков — с Исайей или Эпикуром, с Цицероном или Львом Толстым.)
И Запад тут ни при чем. (При чем, при чем, но не в первую же очередь.) Осевая личность — сама себе Запад. И сама себе Восток. Русские интеллигенты — не бастарды Екатерины. Русские интеллигенты — дети Божьи. Нищие духом — не потому, что не имеют его, а потому, что страждут и алчут.
Именно по этой своей сущностной примете интеллигенция есть самосознание общества. Но — не его функция. (Полезный смысл ХХ века для русского интеллигента, кстати, заключается в возможности окончательно преодолеть теперь эту необязательную зависимость от узко понятой партийности, прикладную ангажированность.) Она, интеллигенция, — до всякого, в сущности, общества, и никакое общество ей не указ. Личность в ее осевом состоянии важнее и вечнее всякого общества с его условностями. Она непосредственно участвует в вечности и обращается к Богу без посредников. Экзистенциально, смысложизненно мотивированная связь таких личностей важнее и вечнее социальной рутины и нормы. Личность диалогически раскрывается в персональном контакте с миром и Богом. Общество же без такой личности — просто большая куча народу. Толпа. (Хотя хай, конечно, и она покуда живе. Никто на вашу кучу всерьез еще не покушается, так что давайте без истерик. Сказал капитан.)
Осевая личность почти неизбежно бунтует против завалов неосевой архаики, против реликтов идеологии и быта. Для нее даже разномыслие, плюралистичность идейной среды в конечном счете является состоянием гораздо более комфортным, нежели прекращение идейной работы и отсутствие мыслей как таковых в тоталитарных пространствах. (А они, эти пространства и практики, тоже уже вышли за пределы исторических рамок и периодов; они представляют собой перманентное искушение для личности и общества.)
Она даже может объединяться на основе коллективистских ценностей. Она увереннее чувствует себя среди себе подобных. Ищет единомышленников, и исторически часто находила. Но это результат ее личного выбора.
Она почти все потеряла в минувшем веке (статус, влияние, комфорт…). Но это результат ее личного выбора.
Она может поступать самоубийственно. Но это результат ее личного выбора.
Она почти неизбежно обречена на поражение, по крайней мере — условиями наших среды и климата. Архетип судьбы русского интеллигента — обезъязыченный и сожженный Аввакум. (Новиков, Радищев, далее почти два века — с маленькими прогонами и частыми остановками.) Но в поражении и состоит ее победа.
Но я, в общем-то, хотел сказать и о литературе. О современной прозе. Где она находится, где, голубка, прохлаждается, когда наших бьют?
В принципе — она не всегда чрезмерно далеко. Иногда она даже рядом и вместе. Но прежде чем радоваться, займемся-ка детальным изучением ситуации.
