действия. Либо ты заранее с ним и всего лишь ищешь путей выгодного для себя примирения, после того как немного пощекотал ему нервы (так в меру непутевые дети возвращаются под родительское крыло), либо уж веди свое отрицание, противостояние до логического конца — до сомнения в самых основаниях даже не общественной системы, а всей сложившейся цивилизации. И совершенно ниоткуда не следует, что проходить такой пересмотр будет в рамках расхожего гуманизма и уважения к правам человека.
«Когда устранили великое дао, появились „человеколюбие“ и „справедливость“» («Дао дэ цзин»).
Современная нефилармоническая музыка, весьма консервативная в ядре, на краях быстро и чутко реагирует на глубинные изменения, теллурические течения в социуме. Музыка правой контркультуры сегодня, пожалуй, самая серьезная в нефилармонической музыке область. Ее деятели не имеют ничего общего с массовым шоу-бизнесом (хотя многие могли бы), соответственно не купаются в деньгах, но будь даже иначе, они, очевидно, не стали бы демонстрировать телекамерам свои розовые «кадиллаки» и перламутровые унитазы на виллах. Они намеренно лимитируют тиражи своих пластинок. Их мыслительная деятельность не ограничивается сексом, деньгами, кокаином и защитой мохнатых животных — даже на андерграундном фоне они откровенно умны и куда основательней подключены к «высокой» мировой культуре, нежели подавляющее большинство рок- или поп- музыкантов. Судебные процессы они ведут не по разделу имущества с бывшими женами, а с правительством США, дабы отсудить у индейцев, которым по закону принадлежат любые археологические находки в Америке, новонайденные останки древнего человека и доказать, путем анализа ДНК, его евразийское происхождение. Они обладают такой заинтересованностью в осмысленности жизни, до какой почти никто не поднимается, — и очень активно ищут ее в той стороне, где она им мерещится (и еще очень большой вопрос, а сохранилась ли вообще какая-то другая сторона). Наконец, музыка их многопланова, непроста, затягивает в себя, дает пищу уму — о многом ли в современной музыке можно сказать такое? И давайте на мгновение забудем про фашистскую форму и высказывания о холокосте — получаются, откуда ни глянь, в высшей степени привлекательные персонажи, с несомненно удавшейся эстетической системой. Вот это и есть настоящая провокация. Так провоцируют строить картину мира, в которой должно найтись место и неперечеркнутому холокосту, приглашают, доказывают — смотрите, ведь у нас получилось, и еще как получилось, и отнюдь не хаос бесструктурный, бескультурный, с животным бессловесным ревом, как вас всегда пугали…
Говорящие из телевизора головы, с недюжинным культурологическим и публицистическим запалом, считающиеся сегодня интеллектуальной элитой, умудрились за болтовней просмотреть пресловутый «мусульманский вызов», а едва заметили его — тут же подняли лапки, расписавшись в полной потере уважения к своим культурным корням, начисто съеденным политкорректностью — идеологией дезертиров и предателей, постоянной сдачи чему ни попадя. Никого не нашлось, кто смог бы вовремя произнести noli turbare circulos meos! — от имени европейской культурной памяти. Новый зреющий вызов им уж точно не по зубам — потому что не определяется в привычных для политического дискурса понятиях и чертежей не трогает, напротив, как будто оберегает, да почти никого пока еще и не убили — с чем бороться? Но для того, чтобы почувствовать масштабы влияния на умы, скажем, главного американского сатаниста Антона ЛаВея, достаточно лишь набрать это имя — даже по-русски — в окошке интернетной искалки. И совсем не исключено, что двадцать лет спустя очень важную роль в устройстве мира будут играть силы, о которых большинство из нас пока даже не подозревает.
Если больному льву ничто не приносит облегчения, единственное лекарство для него — съесть обезьяну.
WWW-обозрение Сергея Костырко
По «траектории Грасса» — в немецком и русском Интернете: о виртуальном бытии Сталина и Гитлера, о лагерной памяти и о новейшей разновидности молодых «романтиков войны», грозящихся переписать историю.
В художественном строе романа Гюнтера Грасса «Траектория краба» [73] значительную роль играет образ немецкого Интернета как информационного пространства, не обремененного «политкорректностью», и потому идеального инструмента для возрождения и пропаганды нацистской идеологии. Русскоязычному пользователю Интернета не нужно слишком сильно напрягаться, чтобы понять, какая реальность стоит за этим образом. Приобретая статус одного из самых влиятельных сегодня информационных пространств, Интернет сохраняет в стилистике и идеологическом наполнении разрыв между традиционными СМИ (в первую очередь газетами и телевидением) и, так сказать, эксклюзивно интернетовским информационным пространством. Цензуры нет — или почти нет — и в газетах, и в Интернете. Но в газетах, скажем, осталась редактура. Там как минимум отцеживается лексика, там есть некая ориентация на политкорректность и на ответственность высказывания. В Интернете же, особенно на форумах или на личных страницах, — ничем не стесненная свобода слова, идеологическая, лексическая, тематическая. «Безъязыкая улица» обрела свой язык. Здесь люди не стесняются быть тем, что они есть или чем хотели бы быть. Более того, крутизна лексическая и разухабистость идеологическая становятся чуть ли не метой нынешних «молодых интеллектуалов», вопросом престижа. На это провоцирует, особенно на форумах, возможность высказываться анонимно. В последние два-три года началось активное взаимодействие традиционных СМИ и эксклюзивно интернетовских страниц. И ситуация, когда один и тот же автор (скажем, публицист или культуролог) выступает в относительно респектабельном виде на страницах традиционных СМИ и одновременно выстраивает свой имидж «крутого» на личной странице в Интернете, — уже не кажется чем-то неслыханным. Эта ситуация выглядит пока еще чем-то вроде кукиша в кармане, чем-то вроде снисходительной усмешки над уже обреченными правилами политкорректности. Но кукиш скоро из кармана вынут — газетная стилистика все больше начинает смещаться по направлению к «эксклюзивно интернетовской».
Иными словами, без обращения к эксклюзивно интернетовскому пространству для замера нынешних умонастроений уже не обойтись.
Вот этот эффект противостояния «традиционного» культурного пространства и интернетовского (в данном случае — неонацистского) включен Грассом в контекст противостояния поколений. Герой- повествователь возникает здесь как представитель «традиционной» культуры, а его сын-нацист — как человек интернет-поколения. При более внимательном рассмотрении можно говорить и еще об одной оппозиции в романе, связанном с «интернетовским мотивом», — сознания и подсознания героя «Траектории краба». Всю жизнь декларировавший свое отвращение к нацистскому прошлому Германии, герой сам включается в работу с прошлым и в итоге обнаруживает, что, выговорив вслух то, что лежало, так сказать, на дне его сознания, он оказался неожиданно чуть ли не единомышленником вроде бы ненавистных ему нацистов-интернетчиков.
…Дочитав роман Грасса, я, естественно, отправился в Интернет для знакомства с его (романа) бытовыми подстрочниками.
Те сноски, которые содержатся в тексте Грасса, в частности, главная — http://www. blutzeuge.de — условны, об этом предупреждала сноска в «Иностранной литературе». Blutzeuge.de открывает рекламную страничку «Траектории краба», а единственный выход с нее — на страницу писателя Гюнтера Грасса на сервере издательства Steidl (http://www.steidl.de/); здесь помещены несколько эссеистских текстов Грасса и аннотация на новый роман.
Что касается представления Гюнтера Грасса в немецком Интернете, то интересующимся я бы порекомендовал страницу http://www.goethe.de/os/hon/aut/degra.htm Это портал Грасса в Интернете с выходом на сайты, представляющие и сами тексты Грасса, и его подробную биографию, фотографии, статьи литературных критиков о нем и о его месте в немецкой литературе.
Но в данном случае я искал материалы не о Грассе и его романе. Я последовал примеру героя романа — вбил латиницей в окошко немецкой поисковой системы MetaGer (http://meta.rrzn.uni-hannover.de/)
