и узриши там — от Благодетеля всякому дыханию — возблагодать.
И пошел Тимофей Терентьевич — перепуган, кроток и молчалив,
на Синичью гбору, где пичуги щебечут щебетом чив да чив .
И всю ночь там молился Тимоня, а поутру
Богородица Умиление явилась на ту гору.
И опять повелела отроку: шесть год спустя
приходи сюда, приходи, не страшись, дитя.
В-третье, как было сказано, спустя шесть год,
на гору святую Тимофей Терентьич пришед, юрод,
лицезрел икону и света испил сполна,
и опять паки взяся та икона на воздух и бысть не видна.
Да повелено ею было Тимоне итти во Воронич горбод
и сказать народу, чтобы все крестный ход
повели с иконою Умиление на Синичью горбу.
Что, не веришь? Ты слухай, слухай — ей-Бо, не вру.
Ты не веришь, тако же не поверил Тимохе Никита поп.
Для того и помрачен был вкратце рассудком поп — да поверил чтоб.
Потому (как Фома) от того просветлел в уме и повел людей,
на Девятник по Пасхе, крест серебрян держа дак промеж грудей.
Поп Никита с Воронича отправился, велеречив,
на Синичью гору на тую, где синицы поют чив-чив.
И на горе на той, где горобцы хороводят чирик-чирик,
на сосне — Одигитрии Божией Матери народу явился лик.
На сосне на дереве иконочка как есть светилася, на сосне.
И лишь Тимохе блаженному на руки спустилася — как во сне.
И срубил народ часовенку на горе на той
и нарек тогда Синичью — горой Святой.
А на праздник Покрова (скажи-ка!) часовня та
Вся дотла (ты слухай, слухай!) сгорела — знать, неспроста.
И когда, сокрушаяся, разгребли золу,
Одигитрию Богородицу нашли (ты представь, целехоньку!) — на полу.
