Она лежит, раздвинув ноги.
Глаза пусты и одиноки.
Владимир Богомяков.
±10
Леонид Блехер, Георгий Любарский. Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья. М., “Академический проект”, Институт Фонда “Общественное мнение”, 2003, 608 стр. (“Окна и зеркала”).
“Цель этой книги — привести материалы для описания современного состояния вопросов, которые традиционно занимали мыслителей России <…>. Основой книги послужила дискуссия между современными западниками и почвенниками, инициированная Фондом „Общественное мнение” (ФОМ) и Фондом „Либеральная миссия” (ФЛМ). Материалы этой дискуссии можно посмотреть на сайтах www.fom-discurs.ru и www.liberal.ru ”. Многостраничная работа Блехера и Любарского радует (лично меня) обилием цитат, она, собственно, построена на разнонаправленных цитатах, занимающих, вероятно, до половины общего объема (не считал, но уж точно не меньше трети) и выделенных на странице узкой колонкой и мелким шрифтом. Многоголосье замечательное и привлекательное, опирающееся на уверенность авторов, что диалог западников и почвенников “может быть описан не с точки зрения выбора того, кто прав, а с точки зрения необходимости самого диалога”. И более того: “можно говорить, что почвенники более правы, время новизны уходит”, а с другой стороны, “можно говорить, что западники сейчас как никогда актуальны: остались последние миги для того, чтобы на все последующее средневековье усвоить нечто из возрождения”. (Можно еще сказать, что Сарра тоже права.) А последующее, оно же Новое, Средневековье — это вот что такое: относительно долгие стадии “устойчивого существования с неизменными параметрами системы” (авторы называют их средневековьями) чередуются с краткими периодами “восприятия новизны и кардинальной перестройки системы” (соответственно это возрождения). Первая часть книги ретроспективна, вторая предсказательна (“изложенная <…> модель Глобального Средневековья, или „Глобализм + Новое Средневековье”, представляет собой отрицательную футурофиксацию ”). А в целом остается странное послевкусие: как будто два командированных инопланетянина добросовестно систематизируют для диссертации/отчета земные мнения и прогнозы (и знают, что улетят и где-то там защитят/отчитаются).
“Открытость цитат и точек зрения, из которых авторы строят свои выводы, делают эту книгу лабораторией мысли, интересной не только для ученых-профессионалов своим анализом и огромным справочным аппаратом (курсив мой. — А. В. ), но и для студентов и аспирантов, специализирующихся в политологии, социологии, философии, культурологии, истории” (из аннотации). Но как раз огромного справочного аппарата в книге не наблюдается (или под ним подразумеваются таблицы с результатами опросов общественного мнения), а то, что имеется, недостаточно именно с точки зрения общего замысла. В книге есть список использованной литературы (187 позиций), но, естественно, без ссылок на страницы, на которых та или иная книга была использована. И это бы не беда, но отсутствует совершенно необходимый в таком издании указатель имен. Таким образом, если вы сами наткнулись в основном тексте на интересную цитату, то вы сможете установить, по какому изданию авторы ее приводят, но если вы хотите найти в тексте цитату из того или иного автора, у вас не остается иного выхода, как пролистать всю книгу Блехера и Любарского от начала до конца. Таким образом, пользоваться ею в научных или учебных целях затруднительно, а вот читать можно — и с любого места.
“Это совершенно не важно. Вот почему это так интересно” (Агата Кристи).
Борис Кагарлицкий. Периферийная империя. Россия и миросистема. М., “Ультра.Культура”, 2004, 528 стр.
Кратких курсов должно быть много. И этот (левый? материалистический? марксистский?) курс российской истории от хазар до Путина, с упором на торговлю, экономику, с апелляциями к историку- марксисту М. Покровскому (которого и я когда-то читал с большим интересом), совсем не лишний. Установка: “Без понимания мировой истории русское прошлое действительно превращается в цепочку нелепых загадок”. Ключом к пониманию отечественной истории является, по Кагарлицкому, неизменно периферийное положение России в международном разделении труда, в “миросистеме”. “Периферия” не может догнать и перегнать “центр”, ибо это не два всадника на ипподроме, а всадник и лошадь, которые одновременно приходят к финишу, но в разном положении. Лошадь может попытаться скинуть седока: “Революция 1917 года, выключив Россию из мировой системы, превратила ее из периферийной страны — в отсталую”.
“Миросистемный анализ играет с автором злую шутку, — пишет Ольга Быкова в газете „Завтра” (2004, № 18, 27 апреля <http://www.zavtra.ru> ). — При принятии тезиса о Центре и периферии (не принять его невозможно, в этом мире мы живем) для XIX и XX века все справедливо, и построения Кагарлицкого почти безупречны. Но для меня, человека, посвященного в работы Валерстайна чуть-чуть, остается непонятным, почему центр
