Ну так вот. Я стал хитер, а все сумасшедшие, как известно из умных книг, — расчетливые хитрецы. Но я не был сумасшедшим. Только хитрым.
И однажды решил повторить тот путь до домика шоссейного мастера один, без отца, который к тому времени года два как умер. Но главным условием поездки было то, что ехать я должен был как бы с ним. Я должен был в конце концов все в точности воссоздать.
Сначала была ерунда с погодой.
Вместо молодого морозца, исчеркавшего тогда белыми порезами заголившиеся поля, стояла ясная лирическая осень с мерзким сияньем и гнилой мягкостью. Даже шиповник по обочинам шоссе пустил новые невыносимые цветы. И, глянув на такое здоровье, я в тяжелом угнетении поворачивал с трети пути.
Наконец все совпало!
Это был в точности такой же день.
Липкий иней.
Дальние леса яснели.
Ни следа легкого тумана.
Все точно так же.
Такое же.
Полная гальваническая копия самого важного дня моего прошлого. Только за баранкой сидел я сам.
Но с этим ведь ничего нельзя было поделать. И мне чудилось, что между мной и отцом, уже не существующим тут, тек слабый ток, едва кислящий мне язык. Словно я, ребенком, в темнеющем углу уютно лизал батарейку.
Мне была необходима тяжесть на моем плече. И я скатал свой плащ, но это никуда не годилось, сооружение, оказавшееся чересчур мягким и легковесным, сползало, как я ни подхватывал эту имитацию отцовской длани своим плечом. И, подумав, заложил в скатку автомобильные инструменты: небольшую монтировку и несколько гаечных ключей.
О, вот, кажется, наконец получилось.
Я мчался вперед.
Я чувствовал тяжесть на своем плече.
Мой хребет поддерживал драгоценный вес.
Календарь со свистом крутился назад.
На часы посмотреть мне было страшно, так как я знал, что и стрелки идут в противоположную сторону.
И действительно, снежка, поначалу залеплявшего лобовое окно, к концу дня делалось все меньше и меньше.
И я настиг ту самую ночь.
Мои плечи и шея затекли от тяжкого хомута, обозначавшего отцовскую руку. Мне кажется, что во мне проявилось что-то конское, кентаврье. Я словно вбивал под себя дорогу, я словно месил ее копытами. Чтобы ничего не спугнуть и не испортить, я, пятясь, въехал через разбитые ворота во двор дорожного мастера.
Но дело, мое дело оказалось столь запутанным, что никого в брошенном дому я не нашел.
Чернота двора, заваленного сырым шлаком, вонь пожарища и выстаревшего брошенного домовья.
