далеко идущие планы были в этом смысле у Саддама Хусейна (хотя он и не исламист), мечтавшего ни много ни мало о мировом господстве. Не все знают, что Саддам изначально поставил себе задачей овладение всей ближневосточной нефтью. После того, как попытка отторгнуть у Ирана его нефтяные поля не удалась (тяжелая для обеих сторон восьмилетняя война завершилась ничейным исходом), Саддам обратил взоры в южную сторону: захватил Кувейт, имея дальним прицелом Эмираты и Саудовскую Аравию. В случае успеха он смог бы диктовать мировые цены на нефть и уже одним этим поставил бы Запад на колени. А чтобы закрепить свое положение, постарался бы обзавестись такими видами ОМУ (оружия массового уничтожения), какими ему было бы под силу обзавестись.
Споры о том, было или не было у Саддама какое-либо ОМУ (а значит, стоило ли предпринимать против него военную операцию), мне представляются несерьезными. Ясно как дважды два, что Саддам хотел заиметь чудо-оружие той или иной его разновидности. Столь же несомненно, что он мог его заиметь (например, атомное оружие у него давно уже было бы, если бы израильтяне не разбомбили ядерный реактор в Осираке в 1981 году). Надо ли было ждать сложа руки, пока едва ли не самый отвратительный деспот рубежа веков оборужится до такой степени, что подступиться к нему станет стократ сложнее?
Между прочим, отвратительным деспотом он выглядит и в глазах мусульман, которые при ином раскладе только порадовались бы его падению. Но в данном случае сыграла роль такая вещь, как мусульманская солидарность. Многие мусульмане понадеялись, что Саддам, даром что он «плохой мусульманин», сумеет стать «новым Саладином», который одолеет «новых крестоносцев». Не получилось. Очевидно, Аллах «плохим мусульманам» не помощник.
Американец же здесь оказался в роли шерифа из знаменитого вестерна «В самый полдень» (ее сыграл стареющий Гэри Купер). В этом фильме шериф спасает жителей городка от банды гангстеров вопреки их собственной воле, а потом с досады бросает свою шерифскую звезду в пыль. Возможно, что так же ему придется поступить и на этот раз.
И тем не менее англо-американская интервенция в Ираке, на мой взгляд, была достаточно оправданной — как и ранее в Афганистане. Пора было вскрыть этот гнойный нарыв, именуемый Саддамом Хусейном. Другой вопрос, что одержанная в обеих странах победа не должна внушать чрезмерную эйфорию. Deus ex mасhinа может многое, но далеко не все. Рождения демократического общества по западному образцу ни там, ни здесь ждать не приходится. Да американцы, кажется, всерьез на это и не надеются. Одержан успех в лобовом столкновении, но дальше дело будет решаться совсем на другом уровне.
Башню Немврода, как известно, растащили по крупицам муравьи. То же может случиться и с совсем другими «башнями».
В столкновении «христианского мира» с миром ислама дело будет решаться в конечном счете на микроуровне — как в религиозно-культурном, так и в чисто силовом аспектах. Исламисты это понимают или чувствуют, поэтому успехи американцев, достигнутые в Афганистане и Ираке, не слишком их обескураживают. Они настроены на долгую борьбу и на победу, какой бы она ни казалась невероятной.
Вообще мусульман всегда отличала и отличает воинственность. Это признавал даже такой «твердый мусульманин», как Джалаладдин Руми (да благословит его Аллах и да приветствует):
Наша религия склоняется к войне и террору,
Религия Иисуса зовет в пещеру и в гору.
(То есть склоняет к отшельничеству.) Конечно, и христианские вои брались за мечи, когда находили это нужным, — вспомним хотя бы о крестовых походах. Но мусульмане делали это чаще и — до поры до времени — с ббольшим успехом. В мусульманских массах распространена уверенность, что «наша всегда брала верх», — и значит, так будет и дальше; о своих поражениях, как водится, забывают1. Хотя список побед мусульманского оружия и вправду внушителен. Напомню, что самое крупное и, безусловно, самое принципиальное столкновение двух миров — крестовые походы, охватившие целых два столетия (если считать от взятия Иерусалима в 1099 году до падения Акры в 1291-м), окончились безоговорочной победой мусульман.
А ведь сколько энергии, сколько поистине высоких порывов вложила Европа в это несколько сомнительное, с богословской точки зрения (недаром Рим долго колебался, прежде чем одобрить его), предприятие! И все же некоторый полезный урок из понесенной неудачи был извлечен. Его сформулировал последний из «великих крестоносцев» (которого называют также «идеальным крестоносцем») король Франции Людовик IХ Святой (возглавитель седьмого и восьмого — последних «серьезных» крестовых походов): выше идеи завоевания — идея жертвы.
Впрочем, во многих иных случаях фортуна, как принято говорить, склонялась на сторону христианских армий.
Но вот что примечательно: мусульманские армии продвигались стремительно, как степной пожар, а христиане брали реванш, если это вообще у них получалось, в продолжение гораздо более длительного времени. Так, в считанные десятилетия (весьма малый срок по тогдашним временам) арабы захватили всю (тогда христианскую) Северную Африку, почти весь Пиренейский полуостров и продвинулись до Луары. На Луаре они, правда, не закрепились, но Испанию держали цепко, и обратное ее завоевание (реконкиста) заняло у христиан шесть или семь веков! Почти такая же картина наблюдалась и на юго-востоке Европы: стремительное продвижение османов до самой Вены, крепкое их сидение на Дунае в течение нескольких веков и медленное, занявшее около двухсот лет (и это несмотря на выявившееся к тому времени военно-техническое превосходство европейцев) изгнание их с Балкан2.
