игра “Сони”, постепенно засасывающая в свой плоский серенький корпус весь мир среднего человечка. Как быстро все-таки чудо становится скукой! Когда я учился в первом классе, то один мой приятель был у нас знаменитостью, потому что имел дома магнитофон “Днепр”, а другой в отсутствие родителей давал нам потюкать по клавишам портативной пишущей машинки “Эрика” — это тоже была экзотика! Мог ли я тогда вообразить, что меньше чем через сорок лет я буду писать на такой волшебной машинке, которая все мои таблицы изображает на экране, а сама тем временем битловскими голосами поет мне: “All you need is love”?
Лениво поднимаю крышку своего ноутбука, для начала собираясь проверить содержимое так называемого “почтового ящика” и думая, насколько приятнее было бы, открывая настоящий, железный почтовый ящик, найти в нем настоящее бумажное письмо в красивом конверте с нестандартной маркой… Но сейчас живых писем никто уже никому почти не пишет — ящик наш бывает только засорен надоедливыми рекламными листками, которые мы выбрасываем не глядя.
Войдя в Интернет и не успев еще “кликнуть” почту, вдруг читаю на портале среди свежих новостей:
Вот ужас! А я-то верил в современную медицину и очень надеялся на благополучный исход, когда впервые этих умненьких близняшек по телику увидел…
Почему далекая от меня азиатская трагедия так больно кольнула в загрудинную область? Даже не знаю…
12. СТЕНА…
Помнишь ее в Пскове — древняя, кирпичная, вдоль всей улицы Свердлова? В первый день кто-то из псковичей нам поведал, что до революции улица называлась Стенная. Теперь энтузиасты-краеведы хотят вернуть старое имя, а коммуняки в городской администрации сопротивляются. Логики никакой: все они вроде бы даже антисемиты, а еврей и палач Свердлов меж тем оказался для них роднее, чем русская старина. Я тогда шагал с тобой рядом и довольно банально сострил: “Стенная улица, то есть получается Уолл-стрит?” И ты вдруг звонко засмеялась, из чего я заключил, что ты ко мне, кажется, уже расположена и что, пожалуй, стоит продолжить ухаживания. А потом, перед самым отъездом, мы вдоль той же стены гуляли вдвоем. И, как мне кажется, оба почувствовали: стена-то, к сожалению, кончается. Вот сейчас, в эту звенящую минуту, она пока защищает от мира наши хрупкие, только что начавшиеся отношения, а что дальше?
Ясно одно: если что-то еще будет, то уже не в Пскове. Другой нужен древний город. Подумал — и испугался. Ведь кто-то мысли мои сейчас прочитал-подслушал — и меры принял.
И точно. Прихожу в свое бюро, а там меня извещают:
— Тут у нас две заявки на сотрудничество: Нижний Новгород — раз, Великий Новгород — два и Новгород-Волынский — три. Ну, Волынский, наверное, отпадет, потому что это Украина. А из тех двух надо выбирать. Что скажете по этому поводу?
— Мне больше импонирует Новгород нормальный, как он там — ну, не нижний, а верхний Новгород.
— Мотивы? В Нижнем ведь такая база экономическая.
— А в том, в другом, — больше динамики, и по данным самого последнего времени…
— Хорошо бы эти данные быстренько собрать. Вы не могли бы подъехать туда на следующей неделе? Посмотреть спокойно, не фуфло ли все это. Они себя подают эффектно, но кое-что все-таки вызывает сомнения…
Да, с сомнениями пора покончить. Вечером набираю новгородский код и коротенький пятизначный номер: “Петербург беспокоит…” Честно говоря, я забыл, какими словами ты мне ответила. Но — до слов… Перехват дыхания на полсекунды был настоящий. Нет, это не фуфло.
Хочется еще раз услышать в телефонной мембране эту гулкую женскую глубину. Узнав на Обводном расписание автобусов, звоню снова. Ты сразу же, по-деловому, спрашиваешь:
— Это который в одиннадцать прибывает?
— Неужели ты меня встречать собираешься? Спасибо, но стоит ли?
— Конечно, не стоит. Просто я утром от нашей фирмы буду тусоваться с московскими випами в гостинице “Русь”. А у тебя какая? “Садко”? Да, это не шик. Значит, так, возьмешь такси или частника за полсотни, минут за пять — десять доедешь. И будешь сидеть в этом “Садко”, пока я не приду и тебя не
