еще раз по кассовой и повернула, затопала вверх по лестнице. На площадке между лестничными маршами остановилась, обернулась. Он все еще глядел на нее. Старуха хотела что-то сказать, но молча потопала дальше. Вторая уборщица тащила шланги из туалета в зал. Охлопков пошел за ней, посмотрел, как она спускается к сцене, быстро вернулся в кассовую, заглянул за дверь. “И-р-ма”, — тихо позвал он. За шторами ее тоже не было. Он вышел из кассовой и сразу увидел на площадке старуху.
— Мое дежурство окончено, — сказал он ей.
Старуха не ответила.
Он вышел на улицу. Было туманно, холодно, того и гляди, пойдет дождь. Охлопков осмотрелся. На бульваре уже появились прохожие. Пожилой мужчина, покуривая, выгуливал пса. Краем глаза Охлопков заметил, как в фойе раздвинулись шторы... Чертыхнувшись, он пошел дальше, в сквере за кинотеатром услышал тихий свист, обернулся. От телефонной будки шла Ирма.
— Ну что? — возбужденно спросила она, с любопытством заглядывая ему в лицо. — Испугался?
— Этих фурий?
— Нет, пропажи?
— Ну, я знал...
— Не ври, я наблюдала из будки.
— Как это тебе удалось?
— А вот так: раз! два!.. Говорить три?
— Не надо.
Он попытался привлечь ее, но она ускользнула.
— Но признайся, удивился?
— Да.
За окнами взрывались будильники.
— Что ты подумал?
— Ничего. То есть... все, фильм окончен.
— Правда? И как он назывался?
— “Ночные сеансы”.
— Плохо.
— Ну, “У нас в Глинске”.
— Скучно.
— “Без прописки”.
— Фу!
— “Птицегадатель”.
— Это еще почему?
— Не знаю... А что предложишь ты?
— Надо подумать... Хм... А о чем вообще?..
— Вот обо всем этом.
— Да?.. Стра-а-нно вообще-то.