даже выплачивающего дань. И радующегося тому, что дань приходится платить. Иначе куда ее деть, как этим богатством сил, здоровья и любви распорядиться? Неужели все это друг другу отдавать? Тогда кончится быстрее.
Игнат сопит у груди млечной.
Всю любимую мою высосал, зверек белесый.
И руками грудь нежно придерживает, будто разлить боится. Разве что дернется иногда: “Ах, что-то молоко перестало поступать!”
— Ну что ты бесишься, Игонька, — любимая говорит ему, соском привечая дитя в суете его. Цап. И глаза прикрыл в блаженстве.
Ну вот и братик явился. Личико заспанное, ручки болтаются, в трусиках утренняя пальмочка торчит.
— Доброе утро, Глеб.
— Доброе утро, пап. Доброе утро, мам.
К Игнатею подошел, потрогал его за ушко.
— Тс-ссс… — просит мама. — Не беспокой.
Он любит беспокоить, вертеться под ногами, без умолку говорить, задавать вопросы, отвечать на них, философствовать, делать замечания, обобщения и далеко идущие — дальше его рассудка, опыта и понимания — выводы.
Он безупречно тонко чувствует смену настроения родителей, малейшую, с волосок, нотку недоумения отца, перерастающего так неизбежно — если бы не сын — в раздражение.
— Пап, ну не ругайся!
— Я еще не ругаюсь, Глеб! — холодным голосом.
— Уже ругаешься… — очень уверенно.
И не спрятаться от его уверенности, не обойти ее, чтобы выскочить из-за другого угла, неся на глубоко небритом лице свою лелеемую обиду. Потому что, пока будешь обходить, забудешь, какой обида была на вкус, и какой на цвет, и от какой бактерии на свет явилась.
Моя любимая обращается к Глебасею как к оракулу, как к мудрецу, словно он не дитя розовое на длинных ножках, а серафим легкомудрый.
— Глебушка, как ты думаешь, я правильно поступила?
Или — в дамском магазине:
— Глебушка, тебе какие перчатки больше нравятся — с пряжечками или без?
Его любят в детском садике, его принимают в компанию ребята нашего двора — хоть и взрослее его на два, три, а то и на четыре года; во время совместных семейных походов в магазин Глебасея с удивительной, чуть ли не игривой нежностью приветствуют очаровательные молодушки из соседнего общежития:
— Глеб, привет! Смотри, — толкает идущую рядом нежнолицая блондинка. — Глебка идет!
— Ой, привет, Глеб! — радостно восклицает и вторая.
И смотрят на него почти влюбленно. На меня даже не глянут. Черт, даже не посмотрят на отца его!
Глеб отвечает девушкам спокойно, воспринимая их радость как само собой разумеющееся.
— Глебасей, кто это? — спрашивает любимая, едва мы разошлись с девушками.
В ответ он называет их имена — Вика и еще Олеся. И все, никакой информации кроме.
Я однажды слышал, как они общаются — на детской площадке во дворе. Проходил мимо
