Новый Мир ( № 11 2005)

“XX век стал для русского этноса временем неимоверных испытаний. Громадный житейский опыт для нескольких поколений людей оказался тяжелой ношей, и для сохранения нормальной психики — в качестве противоядия шоковым событиям — народ нашел пути выживания. Одно из средств духовного спасения — незаметные и вроде бы незначительные нюансы земной юдоли. Американец, немец или, скажем, чех вряд ли смогут испытать эйфорию от того, что их хотя бы на время оставили в покое. Герою [Николая] Тряпкина этого достаточно, чтобы испытать чувство, близкое к счастью <…>”.

Владимир Карпец. “Иван Денисович” против “Красного Колеса”. — “АПН”, 2005, 29 июля <http://www.apn.ru>.

“Более того, произведение его, каковое как раз более всего и относят к разряду „слабых”, мне представляется наилучшим. Речь идет о „Красном Колесе”. Русский роман-эпопея, в котором переплетены судьбы природы, истории и отдельных людей — причем высшим достоинством русского романа является то, что отдельный человек не выделяется или почти не выделяется из могучего перелома всего, — одно из высоких достижений нашей культуры. На самом деле важнейшей чертой такого романа является фактический отказ от гуманизма, и даже „библейского гуманизма” (в западнохристианском смысле): мир в нем предстает „как музыка и как чума — торжественно безчеловечен” (Г. Иванов). <…> Одними из лучших глав „Красного Колеса”, безусловно, являются главы о Ленине — именно своей абсолютной вне- и безчеловечностью. Характерно, что там, где писатель стремится говорить на языке иной, столь любимой интеллигенцией реалистической прозы о „маленьком человеке” — в „Одном дне Ивана Денисовича” или „Матрёнином дворе”, — слова его лишаются высокой внеположенности”.

Израиль Клейнер. Александр Галич в моей памяти. — “Время искать”, Иерусалим, 2005, № 11, май.

Галич работал в русской редакции радио “Свобода”, автор воспоминаний — в украинской.

Маруся Климова. За Границей, № 7. Вспоминая Монику. — “Топос”, 2005, 12 августа <http://www.topos.ru>.

“Моника Виттиг — французская писательница, культовая фигура современного феминистского движения. <…> В январе 2003 года Виттиг скоропостижно скончалась от сердечного приступа. Моника Виттиг похоронена на парижском кладбище Пер-Лашез, неподалеку от могилы Оскара Уайльда. Именно там, на могиле Моники Виттиг, и состоялась наша встреча с ее близкой подругой и соратницей, журналисткой Сюзетт Робишон” (М. Климова).

Говорит Сюзетт Робишон: “А потом Моника опубликовала свой знаменитый текст „Straight Mind” („Прямое мышление”), который завершался словами: „лесбиянки женщинами не являются”. Вот это изречение уже спровоцировало в обществе настоящий скандал и вызвало раскол даже среди феминистских и лесбийских организаций. <…> Мы все как будто подписали социальный договор, изъясняясь на языке, который выражает собой „право сильного”. Если бы язык не подчеркивал постоянно некое превосходство отдельно взятой социальной группы лиц, то все бы мы, вероятно, жили в гораздо более свободных и равных условиях. <…> Но женщинами не рождаются — это тоже мысль Виттиг, — ими становятся в силу гетеросексуального общественного порядка. И те, кому удается ускользнуть от его власти, то есть лесбиянки, — не женщины. Вот и все”. А также: “Я не призываю всех русских женщин становиться лесбиянками, но подумать о своей активной роли в жизни страны, об изменении своего положения, пожалуй, им бы стоило”.

Илья Колодяжный. Русский умница. — “Литературная Россия”, 2005, № 31-32, 5 августа.

Русский умница — это Кожинов.

Леонид Костюков. Среднеарифметическое между писателем и менеджером. “Формула-1” и современная литература с точки зрения журналиста. — “НГ Ex libris”, 2005, № 27, 28 июля.

О сборнике статей критика и прозаика Михаила Новикова (1957 — 2000) “Частное письмо по неизвестному адресу” (СПб., “Алетейя”, 2005). “<…> насколько свободен журналист? Книга отвечает на этот вопрос с предельной четкостью — абсолютно свободен в оценках (в меру собственной внутренней свободы) и абсолютно зависим в выборе предмета разговора. Ты можешь написать (статья „Тайфуны с ласковыми именами”), что модное (эссеистика Татьяны Толстой) — плохо. Но не можешь о том, что немодное — хорошо, потому что немодное не является информационным поводом. Ты можешь написать о Набокове к его 100-летию (статьи „Игра в бисер перед свиньями”, „Дезактивация Набокова”), но не годом раньше или позже. Или, скажем, о Гандлевском к выходу очередной книги или даже к (не)получению очередной премии. А вот про Николая Байтова в газете не напишешь. Литературная позиция Новикова мне гораздо ближе и милее, чем взгляды постмодерниста Курицына. Но стратегия Курицына — заниматься тем, чем хочешь, там, где позволяют обстоятельства, — кажется мне конструктивнее, чем путь штатного обозревателя. <…> Михаил не был рожден маргиналом, литератором с брюшком и сальными патлами, кочующим с вечера на вечер, из салона в салон. Спортивный, сухопарый, лишенный жреческого снобизма, Новиков был писателем и офис-менеджером одновременно. Он был наделен проклятием выбора и не сделал решающий шаг. Не успел. Ставка штатного литературного критика [газеты „Коммерсантъ”] — скрупулезно вычисленное среднее арифметическое между писателем и офис-менеджером. Компромисс, во-первых, не устраивал самого Новикова. Во-вторых, действующий прозаик для литературы многократно важнее действующего критика. Надо было отращивать брюшко и патлы. Но — легко рассуждать об этом сейчас, задним умом”.