Новый Мир ( № 12 2005)

Служанка не смеет реализовать в отношениях с хозяином свои внезапные чувства, как эротического характера, так и эстетического. После очередного сеанса рисования, после молчаливого и трепетного символического акта наедине с недоступным небожителем, она яростно тащит своего ровесника, равного ей по социальному статусу торговца рыбой, в первый попавшийся темный уголок, где и отдается ему. Вот ключевая оппозиция фильма: масло, душа, невидимое, бесконечное — графика, карикатура, телесность, жанр. Авторы все время ставят в соответствие тому или иному аспекту реальности подходящий способ репрезентации.

На примере незаурядного фильма про Вермеера и Служанку я хотел показать, насколько проработан западный язык визуальных образов, насколько там все непросто, тонко, насколько все нюансировано (я-то, конечно, сознательно огрубил!). Визуальное в свернутом виде содержит сюжет или даже куст сюжетов. Художник по профессии и призванию, Терри Гиллиам виртуозно изъясняется на языке визуальных образов. Допустим, в упомянутых уже “Бандитах во времени” Гиллиам окружает мальчика, отправившегося путешествовать через века в поисках подлинного Отца, группой экстравагантных карликов. Так вот, Гиллиам сознательно выстраивает изобразительный ряд так, чтобы реальные лилипуты воспринимались здесь в качестве мультипликационных персонажей, чему и без того способствовали пропорции их тел и фактура их лиц. На бессознательном уровне зритель осуществляет с подсказки Гиллиама следующую работу: карлики-плуты — это своего рода медиагенты (они — как бы герои вульгарных мультиков!). Чтобы восстановить мировое равновесие, мальчик, сам потерявший в повседневном обывательском болоте, где-то возле телевизора, отца, вынужден опекать и ответственно воспитывать этих амбивалентных персонажей. Мальчик становился Отцом для мультяшных героев, и Гиллиам предъявлял этот ключевой для картины сюжет визуальным образом, вгоняя в подкорку зрителя соответствующие пластические комбинации.

Замечу, дело не только в индивидуальном таланте режиссера. Попросту у западной культуры с давних пор есть такие специфические выразительные средства, которых нет в культуре отечественной. Я размышлял об этом, периодически подсаживаясь к телевизору, чтобы посмотреть сериал Павла Лунгина “Дело о „Мертвых душах””.

Эта наша история чуточку рифмуется с историей “Братьев Гримм”. Дело происходит примерно в одно и то же время. Если учесть общую историческую дистанцию, разница покажется несущественной. И там и там — тематика плутовства. Ведь поначалу братья Гримм путешествуют вместе со своими слугами по деревням, чтобы хитростью вымогать у населения деньги. Сложная машинерия, с помощью которой ряженые слуги изображают ведьм и чертей. Дым, огонь, полеты во сне и наяву. Тут являются бравые братья Гримм, собирают с заказчиков деньги и успешно исполняют роль истребителей нечисти. До поры до времени плутовство сходило им с рук. Впрочем, плутовство плутовству рознь. Далее начинаются существенные различия.

(4) Я не буду писать подробную рецензию на сериал: смотрел его кусками, на маленьком черно-белом телевизоре. Замечу лишь, что предвижу многие и многие претензии записных любителей русской словесности и разного рода “патриотов”. Претензии и тех, и других предсказуемы, неправомерны. Этим критикам, если бы, конечно, они меня послушали, я сказал бы: сериал прекрасен, замолчите. Всем остальным сказал бы кое-что еще.

Во-первых, сценарист Юрий Арабов оправданно переплел аутентичные “Мертвые души” с “Ревизором” и кое с чем еще. Сами по себе “Мертвые души” несценичны, неинсценируемы. Гениальны (в качестве прозы), но монотонны (в качестве зрелища). Об этом было известно испокон веков. “За чем должен следить зритель? Ни одна из переделок поэмы не имела успеха на сцене (а их существует более 100). Причиной этого была их драматургическая рыхлость. В старину прекрасно разыгрывались и имели большой успех отдельные сцены из „Мертвых душ”. Однако как только их соединяли в цельный спектакль, то ряд сцен, повторяющих один и тот же сюжет покупки мертвых душ, не нанизанный на единый развивающийся сюжетный стержень, не возбуждал в зрителе необходимого нарастания внимания к развертывающимся событиям. С середины спектакля зритель начинал скучать, несмотря на замечательных исполнителей: Варламова, Давыдова, Далматова и др.” (Топорков В. Станиславский на репетиции. М., 1950).

Во-вторых, полезно задуматься: нужна ли экранизация Гоголя в 2005 году?! Задумался. Нужна! Ведь, в отличие от Запада, где вот уже четыре десятка лет торжествует медийная цивилизация, в России опять запахло дремучей архаикой, дореволюционностью, допотопностью. Архетипически бедная постсоветская Россия принялась откровенно делать себя по образу и подобию России барской, чиновничьей (при большевиках то же самое осуществляли поскромнее, втихаря). Пресловутые новые русские в усадебках за пятиметровыми заборами и глухо завидующие им социальные низы — да ведь это же хорошо знакомые по школьной программе, совершенно невменяемые сквозник-дмухановские, коробочки, ноздревы с сопутствующими крепостными рабами! Иначе — средоточие тех самых, невиданных в остальном христианском мире существ, о которых столь проникновенно написал известный поэт Александр Пушкин:

Не видя слез, не внемля стона,

На пагубу людей избранное Судьбой,

Здесь барство дикое, без чувства, без Закона,

Присвоило себе насильственной лозой

И труд, и собственность, и время земледельца.

Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,

Здесь Рабство тощее влачится по браздам