весело, Васечка? Разве весело? Смешно?
— Да это…
На мгновение Василий потерял нить рассказа.
— Никого нет на тумбочке… — повторил он. — Пусто! Пусто в помещении! Где, спрашивается, дежурный по роте? Где подчиненные? Где служивый народ? Где воины? А? За-гад-ка-а… И что же мы предпринимаем? М-м? Главное, не дергаться! — И Василий подмигнул присутствующим. — Вот что важно! Спокойненько так проходим в бытовую комнату… И что видим? Что?! Спит дневальный самым сладким сном! Спит! И где бы вы думали?! Ха! На гладильной доске! Вот так номер! И как не сваливаются на пол — непонятно! Сладко спят и в то же время… эм-м… чутко! В общем… Что в данной ситуации предпринимаем? А по-разному! За время службы-то… По-разному, да… В общем… Кхм…
— Да, это весело… — сказала мать.
— Весело, — подтвердил отец.
— И спать ни чуточки не хочется… — зевнула сестра.
— Потерпи, Оля! Что это такое?! — возмущенно взглянула на дочь Анна Геннадьевна. — Приехал брат… Давно не виделись… А ты… Я же не зеваю! Терплю! Вот и папа… И что дальше, Васечка? Дальше?
— Присаживаюсь, значит, на табуреточку, жду… Время-то есть, правильно? Время навалом! И вот слышу, как кто-то по взлетке идет… Не идет, а еле-еле шаркает… Так тяжело дается человеку ходьба… Можно подумать, сейчас на брюхо ляжет и поползет… В общем… Нечленораздельные звуки доносятся! Антюхов! Антюхо-о-ов!! Что же ты всю службу завалил?! А? За вами как за детьми!
— За детьми… — повторила Анна Геннадьевна.
— Только дай слабину! Только дай! — повторил Анатолий Петрович.
— Да-да! — Лицо Василия просветлело. — “Что же ты, — говорю, — не руководишь?! С личным составом работу не проводишь! Антюхов! В чем дело?! Не исполняешь! Службу не несешь!” — “Да я…” — и пытается дневального разбудить. “Нет-нет… Антюхов… — останавливаю я его. — Погоди-ка… Пусть отдыхает… Человек устал… Видишь, как разморило… Бедный… Пусть спит… А ты давай-ка, родной… На тумбочку… И в шесть утра доложишь…” — “Есть!” — “Есть… Так точно… Разрешите войти… — передразниваю, злости нет никакой. — Не в этом дело, Антюхов! Ты должен… эм-м… Всегда оставаться пятиборцем! Ты же пятиборец?” — “Так точно…” — “Во-от… А ты… ты сейчас… Как ботан! Понял?” — “Понял!” — “Ладно… — И указываю ему на спящего: — Буди давай… кнехта…” — “Есть!” — “Антюхов!” — “Ты понял?” — “Так точно!” — “Как уголок держать!”
— Уголок? — переспросила Анна Геннадьевна. — Это как, Васечка?
— А очень просто!
Обрадовавшись, Василий вышел из-за стола. Снял китель и, закатав рукава, поставил на середину комнаты свободное кресло.
— Внимательно смотрим! — Уперся ладонями в подлокотники. — Считайте! Оля, считай!
— Вслух?
— Да!
— Один…
— Эй-эй! Не спеши, сестренка! Сначала вот что… — Василий перенес вес тела на руки и, подтянув ноги к животу, медленно вытянул их, удерживая носок к носку. — Давай!
Оля принялась считать, но, дойдя до одиннадцати, проморгала секунду, сбилась. Подключилась Анна Геннадьевна:
— Оди-и-иннадцать…
— Уже было! — заявила Оленька.
— Уже было?! А сколько тогда?
— Пятнадцать!
— Да? Какой молодец наш Вася! Столько держать! Какая нужна сила, да?
