— Девятнадцать…
— Значит, сейчас… Двадцать один… Двадцать один? Сколько, Толя? Двадцать один?
— Двадцать один.
— Значит, двадцать два-а-а… Двадцать три-и-и…
— Двадцать девять уже! — заметила Оля.
— Двадцать де-е-евять?! Не может быть! Толя, ты слышишь? Двадцать девять уже! Какой молодец наш Вася! Какой молодец! Значит, три-идцать…
— Тридцать три!
— Тридцать три?! Ты что-то путаешь, Оля. Только что было… вот… сколько, Толя? Примерно…
Василий выдохнул.
Опустился было в кресло, но тут же поднялся на ноги:
— Вот таким образом!
Упражнение освежило старшего лейтенанта. Его молодое лицо зарделось румянцем. Казалось, ни одно мышечное сплетение, ни один сосуд в его теле не остались незадействованными.
— Молодец, сынок… — похвалила Василия мать, с улыбкой оглядываясь на мужа и дочь.
— Стараемся! А вот еще вспомнил… — Теперь Корнеев все видел ясно, и случаи, еще пять минут назад беспокойно крутившиеся перед глазами, выстроились в ряд, ожидая своей очереди. — Случай был…
— Ой, сынок… — вздохнула Анна Геннадьевна. — Поздно уже…
— Детское время! — попытался Василий пошутить. — У нас этих случаев — тьма! К примеру, на заряжании-разряжании оружия! Да-да! Каждый раз…
— И папа с работы, и я…
— Хорошо, хорошо! — согласился Василий, отступая. — Сдаюсь! На боковую — значит, на боковую!
— Поезд утром?
— Семь тридцать!
— Рано…
— Ничего! Не согнемся!
— Дай-то бог… Дай-то бог…
— Что ж… Спать?
— Да, спокойной ночи, сынок…
— Спокойной!
Постелили Василию в кухне.
На раскладушке.
— О-ох… — вздохнул он, коснувшись головой подушки. — Хорошо…
Получалось, он только и ждал этого момента и, если бы мог, поторопил бы и отца, и мать, и
