[Октябрь 1922]
Дорогой Борис,
Очень прошу тебя справиться: в том доме (Bеhine)1, где Ты жил, не могут ли добрые чешские покровители искусств дать на 3 — 4 — 6 зимних* месяцев приют двум лицам: одному художнику и его жене2. Художник окончил императорскую Академию со званием Классного художника, выставлял свои картины в «О<бще>стве Поощрения Художников»3, на Морской и еще в разных местах, словом, со стажем.
* летних.
Они теперь в Финляндии. Но там никто долго не проживет. Финны охотно дадут проездную визу. Скажи, через кого здесь надо начать хлопотать о чешской визе и какие еще надо сделать demarches?4 Прошу Тебя, насколько это от Тебя зависит, похлопотать у дорогих чехов и разузнать и ответить мне поскорее.
Право, не надумаю, как это я начну писать Маю, не имея от него запроса. Боюсь не умалить достоинства — ну его в жопу — а боязнь создать прецедент, для других вредный.
Поклон M-elle Мажене. Спасибо за карточку. Жаль, что без подписи. Сказал ли Ты ей, что, после Толстого5, мы с Тобою лучшие русские писатели? Не сказал — скажи.
Что ты ничего не отвечаешь на мой запрос относительно протеста перед всем миром о наших акулах- переводчиках, которые перепирают нас без спроса!
Пиши. Все шлем Тебе привет. Мой адрес новый. Твой
А. Куприн.
1Бегин — курорт в Чехословакии, где лечился Б. А. Лазаревский.
2О ком идет речь, установить не удалось.
3Общество поощрения художников (ОПХ; 1820 — 1882), Императорское ОПХ (1882 — 1917). В 1917 — 1929 — Всероссийское ОПХ. Было основано в Петербурге группой меценатов во главе с сенатором кн. И. А. Гагариным для помощи художникам и распространения искусств в России. Содержало Рисовальную школу и Музей прикладного искусства.
4Хлопоты, шаги, обращения
5Имеется в виду Л. Н. Толстой.
13
[ Ноябрь 1922 ]
Милый Барбарис!
Никто более меня не чувствует в Париже твоего отсутствия. [Имея не храним, потерявши плачем.] Не с кем погулять по городу, так себе, без цели, в кружевном направлении зайти в кабачок, вроде дырки на rue Aboukir, лениво и глупо поболтать. Пушкин писал кому-то: «Брюхом хочу тебя видеть»1. Так и я.
Но вторично предупреждаю тебя о Париже. В этом году и карты2, и звезды, и линии рук, и все прочие ауспиции, и собственные синтетические настроения предрекают ужасно тяжелые дни. В фонде3 — ни хуя. Озаровскому4 прекратили помощь. Денисова5 не дослала мне обещанных 300 фр. Никаких спектаклей и концертов не предвидится. Я не решусь повторить мой вечер6 — селезенкой чую, что ничего не удастся. Мы уже второй месяц не платили поставщикам и… где эта милая французская любезность, где эти «comment, зa va m’sieur?», «que beаux temps, m’sieur?»7 Одни кислые морды. Скоро услышу роковое «Alors?»8, произнесенное хриплым петушьим голосом… Ужас!
