— Питер, но что же нового вы сейчас узнали? Ведь название вашей работы — “Эльфы за вашим столом”. Вы не противоречите себе?
— Ничуть. И работа моя… простите, кафельная плитка, называется “Купание красного пупса”.
— А откуда же взялась фраза про эльфов?
— Это случайность, то есть название выставки — такой рекламный ход, чтобы товар лучше продавался. Мне неловко об этом говорить, но вы же знаете, где мой музей устроен.
— Питер, дорогой, что же вы так смущаетесь! Произведение искусства даже свалку может облагородить, а там, в “кафельном” магазине, — чисто и красиво. И все-таки откуда взялось слово “эльфы” и какое оно имеет отношение к изображенным вами… девицам?
— Ох, это само получилось. Я, как только увидел их, даже еще и не увидел, а уж знал, кто они. Вы-то должны это понимать. И потом, мне Голос сказал.
— Ну, если Голос, то конечно. Это серьезный аргумент. А что, хороши они…
— …были? Если бы вы только их видели, Боба! Сказочно хороши! И дело даже не во внешности. Все — и легкая походка, и мелодичные голоса, и сияние в глазах совершенно легкомысленное… У меня такое впечатление, что вы с ними знакомы… Да?
Надо же, какой догадливый… Это что же получается: и про меня, и про эльфочек он, выходит, сам, своим умом дошел! С другой стороны, я с ним сыграл в “Замри, мгновение”, а испытав удержание чугунной тяжестью, только полный идиот совсем ни о чем не догадается, про эльфочек же ему какой-то Голос нашептал. Какой такой Голос? Но раз он сказал про него, значит, так и было. Не мог этот стюард ничего придумать во время “Что-хотите-говорите”, возможности такой у него не было. И ведь мало того что Тайна Лесного Народа открылась практически первому встречному, так он еще и про наше семейство через какую-то секунду узнает. Я ведь тоже в Игре нахожусь и слукавить не могу.
Лесной Совет, конечно, уже в курсе, что идет Игра, и мнение свое сформирует. Я потом в Заключении только свое личное объективное ощущение изложу — как он смотрел, как говорил, ну, интонации, паузы, выражение лица — как оно меняется, пока я говорю. Про искру заинтересованности обязательно напишу. Весьма, кстати, интересный аспект исследования человеческой реакции.
А вообще-то миляга этот Питер. Умница. И к престарелому эльфу, о-хо-хо, с уважением отнесся. И еще улыбка у него замечательная — открытая и добрая. Надо отметить и находчивость безмерную. Ловко он своему начальству про мое “сумасшествие” ввернул. Теперь стесняется ужасно. И зря, цели он достиг играючи, а мы, эльфы, это ценим, и даже очень.
Как он этот подносик притащил! Любо-дорого вспомнить. Ведь почти летел по проходу, эльф самопальный. А, право, был бы он эльфом, я бы ему любящим родителем стал. Он бы с Нифенюшками подружился всенепременно, никаких сомнений в том нет. И девочкам моим он тоже по душе пришелся бы… А может быть, он им и так уже понравился? Иначе как они могли так долго позировать — они же нечеловечески подвижные, легкие.
Соскучился я по Нифенюшкам. Всего день не виделись, а мне уже так не хватает их улыбок, и бесконечных “правда, Бобочка?”, и просто разговоров, например об архитектурных и атмосферных феноменах!
Молчание мое затянулось. Паузу, конечно, во время Игры исполнять не возбраняется, но в разумных пределах. Пора отвечать. И отвечать придется правду.
Однако Лесной Совет попадает в преглупое положение. Вроде Игру я затеял, не нарушив обычаев и предписаний. Играть я могу только по правилам. Следовательно, сейчас, через несколько секунд, я открою неэльфу самое сокровенное — Тайну Семьи, а по законам это совершенно недопустимо. Случилось все так только из-за непредусмотренной проницательности миляги Питера. Такой выдающийся ум должен быть членами Лесного Совета поощрен всенепременно, но последствия мозговой деятельности нашего миляги привели к нарушению Тайны… Да, не позавидуешь членам Лесного Совета, недаром у них все время затылки ломит. И у меня опять головная боль той же “членской” локализации. Как бы не загреметь под фанфары в дамки. Работы там невпроворот…
Все, все, все. Надо уже что-то говорить — у моего визави вид утомленный стал, он даже икнул, кажется, от напряжения. Хорошо, что он хотя бы не может в мои мысли проникнуть.
Так думал Боба.
Так думал Боба. А говорил только то, что и мог сказать беззастенчиво честный эльф- лакторианец во время Игры “Что-хотите-говорите”:
— Еще бы не знаком. Я ведь для них — обретенный родитель.
— Не может быть! Ох, нет, конечно, может быть… Ужас, что я говорю. Я хотел сказать… я просто счастлив.
