обзор, в котором писал об угасании интенсивности русского литературного Интернета. Реплика: “Инет перестал быть литературой, Костырко так решил. Ему лень мышкой кликнуть”, — “Дик-Ой”. Медом по сердцу. Нет, конечно, неприятно, когда тебя читают по диагонали, — литературу в Интернете я там не хоронил. Я просто написал, что эпоха того, романтических времен, Рулинета кончилась, и от констатации этой не отказываюсь. Но упрек “Дик-Ого” принимаю. В том смысле, что остановился на полдороге. Отметив, что в сегодняшнем литературном Интернете теперь “все по-другому”, следовало разобраться, как именно “по-другому”.
Ну а письмо Палей я разыскивал в связи с тем, что к 10-летию “Журнального зала” мы обратились к разным сетевым людям с вопросами о “ЖЗ”. В числе откликнувшихся (Антон Носик, Михаил Эпштейн, Инна Булкина, Дмитрий Кузьмин, Андрей Грицман) <http://magazines.russ.ru/znamia/des/> оказалась Марина Палей с вопросом, может ли она задержаться со своими ответами, потому как ей хочется написать развернуто. Разумеется, ответили мы. И я полез искать ее старое письмо, в котором она уже что-то писала про свои отношения с Интернетом, и наткнулся на эту, давно уже ждавшую цитирования, реплику “Дик-Ого”. Ну а через неделю я получил от Палей обещанный текст, коим оказалось эссе “Взлет ноосферы, или Ковчег Рунета” <http://magazines.russ.ru/novyi_mi/redkol/paley/zhz.html>. Эссе это, написанное полновесной прозой, умное и колючее, по сути, продолжало и развивало (на другом материале и в другой стилистике) проблематику аутизма в современной культуре (и, естественно, жизни), художественным исследованием которого был ее последний роман “Клеменс”. И очень кстати случившаяся реплика “Дик-Ого” заставила меня взглянуть на эту ситуацию чуть со стороны: вот писатель, по происхождению и по опыту почти всей своей писательской жизни исключительно “бумажный”, писатель последовательный и взыскательный во всем, что касается форм литературного поведения, вдруг почувствовал потребность написать для Сети. Это к вопросу о внутренних творческих взаимоотношениях литературы и Интернета.
Можно сказать: старый Рулинет если и не умер, то потерял свое прежнее место в литературном Интернете. И это будет правдой.
А можно сказать, что сетевая литература жива по-прежнему, что она развивается, что появляются новые литературные сайты, уже по-другому выстроенные, с другими функциями, что писатели, почувствовав специфику интернетовской стилистики, начали испытывать потребность в этом пространстве как художники. И это тоже будет правдой.
Для того чтобы ответить на эти вопросы — затихает жизнь в литературном Интернете или, наоборот, возрождается в новых формах? — надо просто посмотреть, что там происходит. Провести повторную (первая делалась в 2000 году) инвентаризацию литературных ресурсов Сети. Работа, может, и скучная, но необходимая. Вот такой работой я и намерен заняться в этом и нескольких последующих обозрениях.
Первая проблема, с которой мы здесь сталкиваемся, — это необходимость определить нынешнее содержание самих понятий “сетевая литература” и “русский литературный интернет” — “сетература” и “Рулинет”, если воспользоваться сетевыми (уродливыми, на мой вкус) неологизмами.
В конце 90-х слова “Рулинет” и “сетевая литература” можно было употреблять как синонимы, сегодня — уже нет.
Во-первых, сегодняшний литературный сектор Интернета занят в основном сайтами издательств, книжных магазинов, литературных журналов и других изданий, доля эксклюзивно-интернетовской литературы в нем постоянно сокращается.
Во-вторых, окончательно потеряло свое содержание продекларированное когда-то отцами основателями Рулинета противостояние сетевой и бумажной литературы. Приступая к этому обзору, я намеревался просмотреть свои старые разборы сетевой литературы, чтобы перечислить те произведения, которые впоследствии обрели бумажную жизнь. Проделав первую часть этой работы, понял, что вторая не имеет смысла, потому как, за редким исключением, все привлекавшие тогда внимание произведения были опубликованы на бумаге (ну, например, вот сейчас на столе у меня лежит книжка, и уже не первая, Дмитрия Новикова “Вожделение” (М., “Вагриус”) с рассказами, которые я рецензировал по мере их появления в Интернете, на полке — “Урал” с прозой Льва Усыскина, сборники стихов Юлии Идлис, Елены Фанайловой, Дарьи Суховей, Данилы Давыдова и т. д.). Сегодня уже трудно найти писателя непорочно-“бумажного” или чисто “сетевого” (если, разумеется, не открывать закрома таких безразмерных сайтов, как “Самиздат” <http://zhurnal.lib.ru/>, на 90 процентов заваленных полуграфоманскими и откровенно графоманскими текстами). Даже из тех литераторов, кто по привычке считает себя исключительно “бумажным” и морщится при слове “Интернет”, большая часть уже “сетевые”. В одном только “Журнальном зале” число представленных авторов недавно перевалило за десять тысяч. Ну а если прибавить сюда авторов “Вавилона”, “Топоса”, авторов журналов “Москва” и “Наш современник”, разделов современной литературы библиотеки Максима Мошкова и других сетевых библиотек, а также множества других литературных сайтов, то можно сказать, что современная русская литература почти во всех своих проявлениях может просматриваться из Сети.
То есть литературный сайт в сегодняшнем Интернете — это не обязательно “сетевая литература”. Литераторы используют Сеть не только как место первой публикации, но еще и как место републикации появившегося на бумаге. Как своеобразное “литературное агентство”, как площадку для раскрутки вышедшей книги. Я уж не говорю о полемиках вокруг литературных событий, которые разворачиваются в электронных СМИ и “Живом журнале”. Лет пять-семь назад сетевую литературу представляло неформальное сообщество (я бы написал — созвездие) литературных сайтов, знакомивших широкую публику с новыми, неведомыми еще ей молодыми писателями. Сетевая литература — повторю — во многом была явлением поколенческим, представлявшим творчество входившего в литературу через Интернет нового поколения. И если бы у критиков осталась прежняя привычка метить определением каждое новое поколение писателей, то их можно было бы назвать “писателями интернет-поколения”, — несомненно, есть общие черты в стилистике, скажем, Линор Горалик, Ольги Зонберг, Станислава Львовского, Дениса Осокина, Маргариты Меклиной. Но различий все-таки больше. Не нужно преувеличивать влияние интернетовской литературной юности этих авторов на их творческое становление. Но опасно также и преуменьшать его. И вот так постоянно — как только начинаешь разбираться в вопросе: а существовала ли вообще “сетевая литература” как некий эстетический феномен, — так начинаешь чувствовать себя на качелях. То есть, разумеется, такого феномена нет и не было. А с другой стороны — как это не было, да уже
