И — мгновенный ливень отмывка дрожи
пузырей вспухающих полусферы
на речной на мутно-зеленой коже
и густое плюханье с веток вербы
Стык воды летучей с водой ползучей
верховой холодной воды небесной
и зело цветущей подножно-местной
просто приступ радости неминучей
просто первый выход воды на сушу
гром и схватка мокрая за земное
Умозритель мой — не грызи мне душу
куст сомкнулся за водяным поджарым
Божий день подался на дно речное
за тяжелым алым бывалым шаром
* *
*
Вот и праздники близятся, как обещал поэт.
Пухнет тесто, замочен изюм, затеваются яства.
В окнах мутных, как память, смороженный зба зиму свет
отпотел и поет, что в границах московского царства
нет — чего ни хватись, а зато географии — хоть
завались и хлебай из канавы любой — до Находки.
В постпостбовом пространстве весна воскресает и плоть
в нарастающем духе сивухи и зелени кроткой.
Запах родины дымной, слезясь, поднимается вверх
по небесной чугунке, плывет и гудит колокольно:
моет окна до полной прозрачности Чистый Четверг
в девяти часовых поясах и сверкает продольно.
Все нам — Божья роса, что чужому — не дурость, так смерть,
все бы праздника ждать, переменки, получки, ответа,
и тянуться, и, стоя на цыпочках, стекла тереть
до сигнального блеска сухой прошлогодней газетой.
