— Еще бы, она же вся изрыта катакомбами.
— Кто бы мог подумать? Какая новость!
— Здесь никогда не случалось ничего подобного.
— Что же делать?
— Что делать?
— Нужно немного подождать, подождать, пока…
— А где алькальд? Где его черти носят? А где наша доблестная городская стража?
— Вообще кто-то же должен собрать людей? Объяснить…
— Кто-то должен хоть что-то решить! Нас и так здесь уже столько собралось.
— Пустое все это. Какой алькальд? Нужно просто уходить.
— Куда?
— Дайте же лошадей напоить! Мы всю ночь ехали!
— Ну да, тебе бы все о лошадях. Твой-то дом далеко небось. А тут людям деваться некуда.
— Теперь лошадь будет дороже человека.
— Молчал бы уже.
Я нашел знакомого каменотеса. Он был спокоен и даже как-то задумчив:
— Да, милый, угораздило тебя приехать сегодня.
Из предутренних сумерек раздался женский голос:
— Завтра уже некуда было бы.
— Молчи, женщина, толчки прекратятся. И к вечеру домой вернемся.
Надежда поднимала свою змеиную голову. Она парализовала людей своим ласковым, лакомым ядом. Они стояли на самом краю гибели и не решались двинуться дальше. Там в горах — всего один колодец, и воды в нем на всех не хватит. Все это знали. Об этом никто не говорил. Об этом старались не думать.
Мигель был бледен. Он ни о чем не спрашивал. Спрашивал я:
— Где Луис?
— Тот, у которого мраморная мастерская? Плакала его мастерская.
— Где он? Где книжник Елисео?
— Их не видели.
— Нет, Луиса видели и Изабель видели. Они здесь где-то. Люди по роще разбрелись.
— Мигель, оставайся здесь. Лошадей напои. Они нам могут скоро понадобиться. Я пойду в город.
— В город он пойдет! Посмотрите на смельчака! Да там, может, и города-то никакого уже нет.
— Да что ты врешь!
— Вон еще и колокольня на месте.
