фамилиям). Конечно, Гёте импонировала их начитанность и прежде всего знание его поэзии и прозы. Гёте хвалил талант живописца Морица Оппенгейма и даже протежировал ему. Он восхищался музыкой Джакомо Мейербера и мечтал, чтобы тот написал оперу на сюжет из второй части “Фауста”. Но замечено и другое: Гёте мог запросто мимоходом оскорбительно отозваться о еврействе. В нем время от времени звучали нотки национального высокомерия, пренебрежительные в отношении тех, кто где-то внизу занимается торговлей и ростовщичеством. Нет, Гёте не был антисемитом, но был в нем особый снобизм, позволявший великому поэту обижать малых мира сего — будь то немцы или в особенности евреи.
Грета Ионкис во всех трудных коллизиях берет себе в союзники поэзию и публицистику Генриха Гейне. У него находит она весомые и остроумные аргументы, применимые к ситуациям, когда разгоралась полемика между немцами и евреями и когда в сознании самого поэта возникала мучительная раздвоенность: к кому из них он принадлежит.
Немецкий язык был его родным языком, и Генрих Гейне всегда ощущал себя поэтом Германии. Однако культура его исторической родины волновала Гейне, в 1822 году он вступил в Общество науки и культуры евреев, но вскоре вышел из него, а в 1825 году он принял лютеранство. Его подвигла на это попытка занять свое место в европейской культуре, да и просто желание получить профессорскую должность в Мюнхенском университете. Впрочем, из этой затеи ничего путного не вышло. Метаморфозы поэта-романтика очень красноречиво отражают проблему ассимиляции евреев, которая широко обсуждалась как в еврейской диаспоре, так и в немецком сообществе, но по существу осталась неразрешимой как во времена Генриха Гейне, так и в двадцатом столетии — что и констатирует исследование Греты Ионкис.
Книга состоит из серии очерков, объединенных общей проблемой, в центре каждого сюжета личность и судьба выдающегося немца или еврея, которые приложили усилия к сближению двух ментальностей. Грета Ионкис резонно исходит из того, что создателями и носителями идей являются люди, вне человека идеи не существуют. Одному из самых популярных у нас в свое время писателей — Лиону Фейхтвангеру — посвящено эссе “Еврей Зюсс как знаковая фигура”. Как известно, романист предложил свое видение проблемы на историческом документальном материале.
Йозеф-бен-Иссахар Зюскинд-Оппенгеймер — реальное историческое лицо, был он финансовым советником герцога вюртембергского Карла-Августа, реформировал финансы, ввел ряд государственных монополий. При нем правитель не бедствовал, не был внакладе и Зюсс. После смерти покровителя советник был арестован. В 1738 году повешен при большом стечении народа, а в 1998 году одна из небольших площадей в Штутгарте была названа именем Йозефа Зюсса.
О нем сложено немало легенд, написаны романы, пьесы и песни — в том числе Александром Городницким:
...В этом городе повешен был Зюсс,
Эта площадь носит имя его.
Был у герцога он правой рукой,
Всех правителей окрестных мудрей,
В стороне германской власти такой
Ни один не добивался еврей.
Конечно, в этом ряду “Еврей Зюсс” Лиона Фейхтвангера — самое занимательное и значительное произведение. Автор романа не выразил однозначно своего отношения к талантливому, как мы бы нынче выразились, менеджеру герцога; более того, он несколько демонизировал персонаж, что привело к непредсказуемым последствиям. По распоряжению Геббельса в 1940 году был снят фильм “Жид Зюсс”, который в ряду некоторых других стал, с точки зрения Греты Ионкис, прологом к холокосту, памфлетом против Зюсса и всего народа Моисеева. Несмотря на примитивность ленты, она сыграла роковую роль в судьбах всех соплеменников Зюсса и самого Фейхтвангера. Но отвечает ли романист за судьбу своей книги?
Среди нескольких десятков персонажей Греты Ионкис не только мученики, но и герои холокоста, как подруга Франца Кафки Милена Есенская, как автор всемирно известного дневника Анна Франк, как коммунист Ганс Шелльхаймер и многие другие, сопротивлявшиеся нацизму. В Германии не так давно вышла книга Михаэля Дегена “Не все были убийцами”, в которой рассказано о безымянных скромных людях, самоотверженно спасавших людей от газовых камер. О них тоже идет речь в книге Греты Ионкис: о тех, кто освобождал узников Освенцима, о тех, кто прятал евреев, усыновлял еврейских детей или просто бросал хлеб за колючую проволоку.
“Немцы бывают разные”, — всякий раз напоминает Грета Ионкис, когда речь заходит о тех, кто не поддался антисемитской пропаганде во времена, когда власть захватили нацисты, и кто сегодня говорит об ответственности старшего поколения за холокост. Особое уважение автора вызывает позиция Гюнтера Грасса. Он первым в романе “Жестяной барабан” (1959) изобразил события “Хрустальной ночи” в ноябре 1938 года, когда по всей Германии крушили витрины еврейских магазинов и лавок, а их владельцам оставалось либо покинуть страну, где они родились, либо умереть за колючей проволокой у себя на родине. Гюнтер Грасс с цифрами в руках показал, как осуществлялось “решение еврейского вопроса” в его родном Данциге. В этом романе он поведал грустную историю продавца детских игрушек, который не стал ждать, когда за ним придут, а предпочел выпить яд.
Гюнтер Грасс был рядом со своим другом Вилли Брандтом, когда тот на коленях прилюдно просил прощения у поляков и евреев за горе, которое принесли им оккупанты. Но вот недавняя сенсация: лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грасс сделал признание, что в свои юные “собачьи годы” (так называется еще один его данцигский роман) служил солдатом СС. Было ему тогда восемнадцать лет, и прослужил он меньше года. Но покаялся в этом только спустя шестьдесят лет, хотя совесть его мучила все время. Предположить такое автор очерка “Гюнтер Грасс: улитка с еврейскими рожками”, разумеется, не могла. Но изменило ли
