Новый Мир ( № 10 2007)

(“Новое время”), 2007, № 20, 25 июня.

“Отец и Андрей были похожи и каким-то эгоизмом. Творческий человек прежде всего эгоист. Это потом понятно, что его творчество необходимо большому кругу людей, а для семейной жизни он абсолютно не годится, такой человек… Он погружен в себя, в творческий процесс, который его не отпускает. И когда надо из него вырываться и выходить на поверхность, для него это драма. Для Андрея пойти купить хлеба было трудно. И папа таким же был. Он мог сидеть всю ночь писать, а на маму лег весь ужасающий быт — до войны и после нее. Папа был, в общем, небожителем, и Андрей был таким же”.

“Я не могу сказать, что он [отец] был ловеласом. В его жизни были серьезные увлечения, что нашло отражение в его лирике. Это были редкие, но очень серьезные чувства. Может быть, в молодости это происходило чаще, но он был очень красив, и прежде всего дамы им увлекались. (Смеется.) Но если уж он влюблялся — то же самое, кстати, и с Андреем, — то это было какой-то катастрофой. Все было подчинено чувству. Безоглядному, делающему несчастными других людей. Уже во второй половине жизни несколько успокоилась его душа, и я видела его лицо, когда он разговаривал с мамой. Папа ощущал вину перед ней… Но было понятно, что склеить уже ничего невозможно”.

Сергей Цыркун. Код Гайдара: автопортрет в багровых тонах. — “Искусство кино”, 2007, № 1.

“В 1937 году alter ego Аркадия Гайдара появился на страницах „Судьбы барабанщика”: Автопортрет в повести присутствует неявно. Повествование ведется от имени подростка Сергея Щербачева (потом в фильме он стал Баташовым), не имеющего с автором никаких общих черт. Ибо тот хотел в этом произведении взглянуть на себя со стороны…”

И это, считает Сергей Цыркун, — таинственный дядя . Лжец, злодей, шпион. “<…> пожалуй, единственный случай в творчестве Гайдара, когда один из центральных персонажей остается безымянным”.

“Через 2-3 поколения нужно менять научную парадигму”. Беседу вел Александр Кобринский. — “ПОЛИТ.РУ”, 2007, 3 июля <http://www.polit.ru/lectures>.

Говорит филолог Александр Долинин: “<…> конечно, основные достижения классической пушкинистики академического типа так или иначе были связаны как раз с изучением текстов в разных редакциях, подготовкой этих текстов для издания. Правда, с этим же были связаны и ее недостатки. Ею ставилась задача, на мой взгляд, утопическая и невыполнимая — вычленение из всего корпуса рукописей некоторого количества так называемых „дефинитивных текстов”. Это зачастую приводило к тому, что с помощью различных конъектур, домыслов и других манипуляций из черновых незавершенных текстов вычленялись вполне законченные и даже иногда очень хорошие стихотворения, которых тем не менее Пушкин никогда не писал, в голове не держал, а если бы прочитал, то во многих случаях мог бы просто удивиться”.

“Кроме петербургской пушкинистики есть еще и московская. Это слабая, идеологически окрашенная пушкинистика. Она пытается следовать традициям русских религиозных философов первой половины XX века, но мне, например, это совершенно не интересно. Я не разделяю идеологические установки этой школы, и поэтому то, что они пишут о Пушкине, кажется мне неубедительным”.

Игорь Шевелев. Проект “Пригов”. Памяти художника, поэта, теоретика современного авангарда. — “Московские новости”, 2007, № 28, 20 июля.

Говорит Дмитрий Пригов: “Современное искусство, в отличие от мнения большинства людей, это не работа с какими-то современными техниками, с медиа. Современное искусство — это преобладание художнического поведения. Они быстро становятся художественным промыслом, которым может промышлять кто угодно. Художник движется дальше, это заряд чистой художественной энергии. В современном искусстве он более визуален, чем вербален, он не может быть выражен словами. Придя на выставку, вы должны смотреть не на картины, а на то, что делает художник. <…> Да, проект „Дмитрий Александрович Пригов” — прежде всего поведенческий. Он отделен от всех родов моей деятельности. Например, рисунок относится к традиционному искусству, авторы contemporary art каждый день не рисуют как проклятые. Для меня же это нудное рисование — поведение традиционного художника. А в другой деятельности я работаю как художники contemporary art . <…> Да, люди, любящие традиционное искусство, принимают мою графику, но когда я ору или вою в sound -перформансе, воспринимают это как идиотизм. А люди авангардные и радикальные пожимают плечами, когда смотрят мои рисунки: зачем это делать? Но мой профессионализм в поле contemporary art — это четкое понимание, с кем ты в данный момент соотносишься и работаешь, определение границ и взаимоотношений. Осмысленное стояние на своем месте и есть профессиональное достоинство художника”.

Баян Ширянов. Землян готовят к встрече. — “Взгляд”, 2007, 26 июля <http://www.vz.ru>.

“<…> процесс привыкания к инопланетянам запущен уже очень давно и прекрасно претворяется в жизнь. Проводят его комиксы, компьютерные игры, мультики и фильмы. Ведь кто более всего восприимчив к информации, которая считается фантастической? Дети и подростки. Детям —