Новый Мир ( № 10 2007)

мультики про покемонов, подросткам — фильмы про звездный десант. Но и тут не все так просто. На самом деле имеется словно бы несколько противоборствующих на инопланетно-пропагандистском поприще команд влияния”.

“…Я против тех, кто губит нашу страну”. Беседовала Елена Сапрыкина. — “Литературная газета”, 2007, № 27, 4 — 10 июля <http://www.lgz.ru>.

Говорит Наталья Корниенко (член-корреспондент РАН, заведующая Отделом новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья ИМЛИ им. А. М. Горького, руководитель группы Собрания сочинений Андрея Платонова): “Сегодня опубликованы увесистые тома (10 книг) сводок ГПУ 1920-х годов, рассказывающие, что и как думал народ о политических реформах первого советского десятилетия. Говорю об уникальном издании „Совершенно секретно”, подготовленном институтами Российской академии наук. Я к ним постоянно обращаюсь в своей филологической работе. Особенно при комментировании текстов Платонова, чьи символические образы и сюжеты рождены реальной действительностью, которой мы зачастую просто не знаем, ибо привыкли оперировать общим политическим масштабом, а он писал массовую жизнь в ее мельчайших подробностях и деталях”.

Составитель Андрей Василевский.

 

“Арион”, “Бельские просторы”, “Библиофилы России”, “Вертикаль”,

“Вопросы истории”, “Вышгород”, “Гипертекст”, “Город”

Алексей Алехин. Простое сложное. — “Арион”, 2007, № 2 <http://www.arion.ru>.

О поэзии Владимира Салимона.

“Думаю, тут мы имеем дело с довольно редким не только в русской, но и вообще в поэзии явлением. С индивидуальной устойчивой поэтической формой.

Владимиру Салимону посчастливилось найти такую форму — емкую и абсолютно адекватную своему творческому я . Одновременно и жесткую, и гибкую, позволяющую и почти мгновенно отливать в нее поэтическое впечатление (с чего всегда начинается работа поэта), и варьировать, множить, не повторяясь, при решении конкретной поэтической задачи. Ближайшее приходящее на ум сопоставление — сонет (тоже форма весьма продуктивная!). Хотя, конечно, в нашем случае мы имеем дело с куда менее строго регламентированным в „арифметическом” смысле строением стихотворения — но почти столь же устойчивым по внутренней архитектонике. Принципиальное отличие в том, что этим изобретением вряд ли кто еще сумеет воспользоваться: в нем запечатлена не столько структура развертывания образа, сколько непосредственно тембр голоса, его интонация. Та самая, которая „в стихотворении” является „свидетельством душевной деятельности” (Бродский). В этой форме отразилась личная интонация Салимона. Она не подойдет другому”.

Инна Барыкина. Благотворительные премии Императорской Академии наук. — “Вопросы литературы”, 2007, № 7 <http://magazines.russ.ru/voplit>.

Демидовские, Уваровские, Аракчеевские премии. Весьма полезное чтение для тех, кто живо интересуется утверждением и развитием института премий (в частности, литературных) — в наше время.

Надежда Горлова. Впечатления. — “Вертикаль”, Нижний Новгород, 2007, вып. 19.

“Современная маргинальная литература — Баян Ширянов, Михаил Елизаров, молодые авторы ерофеевской антологии „Время рожать”, книжной серии „Дети Зебры” и пр. — являет прямое, хотя и рецессивное, продолжение темы „маленького человека”. Раньше он был „маленьким” из-за социального угнетения (буквописец Башмачкин), а теперь он таков из-за психических отклонений, из-за того, что извращенец и моральный урод, то есть из-за угнетения психики катящимся к концу миром. Прежний „маленький” был прежде унижен и оскорблен, а потом уже несколько недостаточен рассудком, а нынешний, может, и не унижен так наглядно, зато очевидно обезумел под лавиной поедающей мозги информации. Прежний маленький был прежде жалок, а потом смешон, а нынешний наоборот, поскольку кто ж — не он? А механизм самоиронии в общественном сознании запущен. Что не иронично, то не актуально, пафос отдыхает, учимся улыбаться в лицо врагу, понимая, что каждый сам себе враг. Этой ситуации нет там, где нравственное здоровье контролируется с помощью внешнего эталона, будь то Церковь или социализм. Когда же оно не контролируется никакими идеями, поддерживаемыми известным аппаратом насилия, включается механизм самосохранения, надевается бронежилет цинизма и появляется самоирония, что и произошло у нас в 90-е и отразилось в той российской прозе, которую чаще всего сопрягают со словом