такие: Анна Керн и Анна Оленина, оставшиеся в истории благодаря знакомству с Пушкиным; Анастасия Якушкина — жена декабриста, навcегда разлученная с любимым мужем и оставившая дневник в виде неотправленных писем к нему; Софья Скалон (Капнист) — дочь видного поэта и драматурга XVIII века Василия Капниста; Наталья Захарьина, больше известная как Герцен — по фамилии своего знаменитого мужа. Остальные состоялись сами — как кавалерист-девица Надежда Дурова и забытые ныне писательницы Надежда Соханская (Кохановская) и Александра Зражевская — или просто были ничем не примечательны, кроме того, что жили на свете. Впрочем, знаменитых и незнаменитых женщин Савкина рассматривает на равных: все они интересны ей не достижениями своих мужчин или их собственными, а сами по себе.
Кому бы записи ни адресовались — конкретному ли собеседнику, потомкам или себе самой, — повествовательница вступает в диалог с некоторым “другим”: представителем норм, стереотипов, требований современного ей общества. О полном их принятии нет речи — даже когда пишущая вроде бы совершенно с ними согласна. Это всегда — взаимодействие, иногда спор, нередко — принятие через силу и непременно — отбор и выбор. Женское “Я” строит себя из этих элементов. На языке, заданном патриархальной культурой как безусловный, личность выговаривает себя, не сводимую ни к каким рамкам.
Книга интересна еще и тем, что в ней на вполне локальном вроде бы культурном материале осмысливаются общечеловеческие вещи: взаимодействие своего, единственного, личного — с чужим, предписанным, внешним. Оно неизбежно в любом случае: требования той или иной степени жесткости (включая степень очень высокую) стоят ведь перед каждым из нас, а не только перед женщиной в патриархальном обществе. Разве что требования другие.
Соломон Крапивенский. Еврейское в мировой культуре. М., “Собрание”, 2007, 247 стр.
Цель книги философа Соломона Крапивенского (1930 — 2006), много лет возглавлявшего кафедру теоретической и социальной философии Волгоградского государственного университета, — “выяснить принципиальное место еврейской культуры в общемировом социокультурном пространстве и времени”.
Задача, обреченная, кажется, балансировать на грани публицистики: как ни жаль, в нынешней, не к ночи будь помянута, социокультурной ситуации есть слишком много помех тому, чтобы говорить на темы, связанные с еврейским присутствием и участием в иных культурах, вполне беспристрастно. Крапивенскому это, похоже, удается — при том, что во всех названных помехах он отдает себе отчет (и даже посвящает им отдельную главу: “Антисемитизм как феномен мировой культуры”).
Поставленный вопрос автор рассматривает с нескольких сторон. Во-первых, он представляет еврейскую культуру как результат межэтнических взаимодействий — выделяя две главных линии влияния на ее становление: ближневосточную и арийскую, или индоевропейскую. Во-вторых, анализирует происхождение идеи “избранности” евреев. Последовательно развенчав три основных мифа на сей счет: “о Народе Книги”, “о пастушеском народе” и “о торговом народе”, он в итоге следует Карлу Ясперсу, полагая, что эта идея рождена Осевым временем и свойственна всем “осевым” народам (сам он показывает ее присутствие, кроме евреев, лишь у китайцев). В-третьих, выявляет еврейский вклад в общемировое достояние: иудаистские корни христианства и ислама, еврейский вклад в “нравственную культуру человечества” вообще и “иудейские составляющие западной цивилизации”. Составляющие получаются такие: представление о линейности исторического времени и идея прогресса как ее следствие; культ активного человека и его весьма далеко идущие следствия — протестантская этика, дух капитализма (о ветхозаветных корнях которых писал еще Макс Вебер, что автор и отмечает), а с ними в конечном счете и техногенная цивилизация; культ рациональных знаний и науки; наконец, демократические традиции — их корни автор видит в устройстве древнееврейского государства и в его социальной политике. Отдельная тема — участие евреев в европейской науке.
Что до особенно волнующей нас отечественной культуры, автор с самого начала замечает, что “проблема
То, что автор — не историк, все-таки сказывается: хотя бы в том, что здесь трудно говорить о сколько-нибудь достаточной полноте источников и литературы (значительную часть последней составляют исследования, вышедшие очень давно — даже в начале прошлого века, без какой бы то ни было рефлексии о том, насколько сказанное в них устарело, а также статьи в периодике явно неакадемического характера). Кроме того, еврейский народ рассматривается как своего рода константа мировой и собственной истории — с практически неизменными характеристиками. Исключение — анализ современной израильской ситуации: автор прожил в стране четыре года и принял в происходящем там, насколько можно понять, активное и заинтересованное участие. Тому, как на современных евреев повлияло обретение собственного государства, посвящена взволнованная до публицистичности подглавка “Древнеизраильские традиции и современное израильское общество”.
Как бы то ни было, в книге сведены воедино некоторые наработки исторической и философской мысли о еврейской культурной судьбе и задано направление внимания. Другие исследователи могут с этим работать, как сочтут нужным. А нам, частным людям, найдется о чем подумать.
Русско-еврейская культура. Сборник статей. Ответственный редактор О. В. Будницкий. М., РОССПЭН, 2006, 495 стр., с ил.
