Тема ГУЛАГа. Значимое отсутствие. — “Искусство кино”, 2007, № 5 <http://www.kinoart.ru>.
Говорит Александр Даниэль (“Мемориал”): “Беда, однако, в том, что мы все это говорили [в период „перестройки”] не только и не столько потому, что хотели всерьез осмыслить прошлое, а потому, что нужен был козырь для решения политического вопроса — о преступном происхождении власти. При этом, думаю, большинство тогдашних „борцов за историческую правду” действовали искренне, не отдавая себе отчет в своих мотивациях, это просто был такой самообман. А власть пятится, пятится, в обе стороны пятится, пока не упирается спиной в изначальную дату — 25 октября 1917 года. Тут происходит путч августа 1991 года, который проваливается. И интерес к глубокому осмыслению собственной истории у народа моментально исчезает. Могу назвать точную дату, когда эта тема ушла из массового сознания: в ночь с 21 на 22 августа 1991 года. Интерес к прошлому и вообще к идеологическим и мировоззренческим вопросам моментально исчез: все внимание сосредоточилось на текущей политике и еще на экономических проблемах, на бизнесе”.
Говорит Андрей Немзер: “Что становится самым модным в последнее время у продвинутой части населения? Постмодернистская концепция о том, что все, о чем мы здесь говорим, — это игра. Абсолютизация большого стиля, Гройсово балаболство и сорокинская пропаганда национал-социализма и большевизма. Я имею в виду „Месяц в Дахау”, „Голубое сало”, „День опричника”, где смакуются насилие и уничтожение человека. Есть еще и физиологический напор: идет возгонка того, что Шаламов ненавидел почти так же, как правящую партию и систему. Возгонка блатного мифа: радио „Шансон”, орущее из каждой дыры, поэтизация блатарей. Вспомним, что это такое (для Шаламова) — „Очерки преступного мира”. А все 90-е годы и сегодня у нас идет поэтизация этой мрази на самых разных уровнях”.
Мишель Уэльбек. “Мои книги не надо читать в школе”. Беседу вел Леонид Клейн. — “ПОЛИТ.РУ”, 2007, 21 ноября <http://www.polit.ru>.
“Вообще надо помнить, что все романисты после Бальзака были обречены на то, чтобы как-то позиционировать себя по отношению к этому писателю, в том числе и Флобер. Конечно, „Госпожа Бовари” написана прекрасно, Флобер выработал удивительный стиль, но все-таки настоящим отцом французского романа можно назвать Бальзака”.
“Знаете, существуют французские романы, в которых нарисована оптимистическая картина мира. Только редко это хорошие романы. Например, Жюль Ромен писал оптимистические тексты, но нельзя сказать, чтобы это было превосходно. То есть „Поль и Виржиния” — это все-таки удача, но странно называть это романом. Там отсутствует конфликт. Но если искать оптимистов, то, наверное, нужно… Нет, это сложно”.
“Я считаю, что мои книги, конечно, не надо читать в школе. До тринадцати лет по крайней мере. Есть много авторов, которых можно читать в раннем возрасте. Мне кажется, что и в Кафке дети мало чего поймут. Я, например, в детстве читал Жюля Верна. У меня даже мысли не было читать Бальзака”.
Елена Фанайлова. Из дневника лета 2006 — 2007. — “
Ларс фон Триер превращается в женщину
Никто этого не замечает
Все кричат, что он провокатор и не любит Америку
Пропади она пропадом
Ларс фон Т. следует за своею Анимой,
Женской душою, как говорят отцы-основатели,
Он испытывает жестокие мучения
Стигматы появляются на его теле,
Как у католических святых и полоумных,
Никто этого не замечает.
Сладострастно пишут о несчастных актрисах.
