Снова та же цитата из “Живого журнала” аnchentaube , но в более полном виде: “Вчера на презентации Ольга Нечаева — главный редактор „Алконоста” — сказала, что они создали альманах, понимая, что нет никаких шансов на публикацию стихов в толстых журналах. „Абзац” был создан по другой причине — потому что нет журналов, в которых действительно хотелось бы публиковаться (т. е. не для галочки или дополнительной строчки в библиографии)…”
О самом первом выпуске альманаха “Абзац” (2006; у которого в выходных данных стоял город
Является ли нынешний третий “Абзац” более органической средой для стихов Федора Сваровского или рассказов Дмитрия Данилова, чем, например, “Новый мир”, в котором оба печатались (2007, № 9 и № 10 соответственно)? Любой ответ на этот вопрос для меня в настоящее время не очевиден. Лучше я назову несколько интересных статей. Георгий Манаев, “Заметки о звучащей поэзии как составном элементе медийного образа автора в современной русской литературе”. Анна Голубкова, “Очарование убожества: основные тенденции прозы Дмитрия Данилова”. А забавная статья Массимо Маурицио “„Хочешь” Земфиры как гипертекст. Вольные размышления” демонстрирует не столько богатство смыслов Земфириной песни (“представляющей собой пестрейшую мозаику, составленную из истории высокой поэзии первой трети ХХ века”), сколько неисчерпаемые возможности интертекстуальных интерпретаций… чего угодно. Но Земфиру я люблю, да.
Новая кожа. Литературно-художественный альманах. Нью-Йорк — Москва, “Кожа Пресс”, 2007, № 1, 208 стр.
Альманах открывается разделом “Нечеловеческие материалы”, а раздел этот — “Поэзией политических деятелей”, то есть Юрия Андропова, Теодора Герцля, Джимми Картера, Бенито Муссолини и других. Замысел понятен и не нов, а исполнение некультурное. Кто перевел на русский язык стихотворения Адольфа Гитлера, Иосифа Сталина, Хо Ши Мина? Не указано. Вот к стихотворению Германа Геринга переводчик указан — Г. Адамович (если это так, то уже интересно). Забавно, что в выходных данных альманаха строго и категорично сказано: “Перепечатка запрещена”, хотя часть материалов в подборке именно перепечатана, и даже с указанием источника, — например, стихотворение Николая Бухарина 1937 года — из сборника “Вторая муза историка” (М., “Наука”, 2003), стихотворение Леонида Брежнева 1927 года — из журнала “Итоги” (2001, 29 октября). Интересно также, давали ли Евгений Примаков, Сергей Лавров, Алексей Лукьянов (Осенев), Алексей Улюкаев и Вячеслав Сурков разрешение на публикацию/перепечатку своих стихотворных текстов в альманахе “Новая кожа”?
Среди тех же “Нечеловеческих материалов” прочел нового Диогена Лаэртского
В других разделах альманаха отмечу стихи Андрея Родионова, Игоря Караулова. Интересны воспоминания Ю. Г. Милославского о Бродском (с редакционной сноской “Фрагменты произведения печатались в российской прессе”).
Полина Богданова. Логика перемен. Анатолий Васильев: между прошлым и будущим. М., “Новое литературное обозрение”, 2007, 376 стр.
Тут самое существенное — прямая речь театрального режиссера Анатолия Васильева (а также Виктора Славкина, Бориса Юхананова, Владимира Мартынова и других). Большая, многолетняя работа. Действительно, “уникальный опыт критического сопровождения режиссера и его творчества на протяжении четверти века” (“НГ Ex libris”, 2007, 24 мая). Думаю, что любому пишущему о создателе “Школы драматического искусства” теперь не обойтись без этой книги, соединяющей под одной обложкой ценную фактографию и безудержную апологию.
Однако апология — штука коварная. С непредсказуемыми эффектами. “Будьте благодарны, что вам построили новое здание на Сретенке. Примерно такие реплики я слышу вокруг. Что значит „будьте благодарны”?” — недоумевает в 2004 году режиссер. “Россия не умеет ценить свои таланты. Это широко известная истина”, — поддакивает интервьюер, она же — автор книги. “Да, — соглашается мастер, — и поэтому с 89-го года меня зовут в Европу. <…> Если Россия не родина для меня, я должен искать себе другую родину. Но в России я буду продолжать работать”.
Конечно, Александр Македонский — великий полководец… И Анатолий Васильев — фигура своеобразная. Но для простых смертных, не испытывающих, допустим, такого же пиетета перед режиссером, многословные, с придыханием, рассуждения Полины Богдановой могут выглядеть не совсем так, как ей, наверно, хотелось бы.
“Васильев преодолел психологический барьер. Ему претят обыденные переживания и драмы, расхожие чувства. Он вообще отрицает театр, как он говорит, светский. То есть, по существу, весь современный театр, плохой и хороший, отсталый и передовой…”
