журналиста Лазаря Кармена (1876 — 1920; отца знаменитого кинооператора) совсем молодому тогда Чуковскому, в основном из Одессы в Лондон. Отличный памятник наивной молодости и трогательно-провинциальному простодушию обоих.
Лидия Головкова. Зона смерти — Коммунарка. — “Грани”, № 227 (2008).
Об одном из самых массовых мест уничтожения (и захоронения расстрелянных) в годы сталинского террора. Сотрудник отдела новейшей истории Свято-Тихоновского Богословского института, главный редактор многотомной книги памяти “Бутовский полигон” подготовила мощное исследование, которое может и должно стать отдельной книгой. В отличие от Бутова, где убивали по резолюциям “троек” и “двоек”, в “Коммунарке” (24-й километр Старо-Калужского шоссе) уничтожали и закапывали по осуждению Военной коллегией Верховного Суда. Большинство проходило по спискам, просмотренным лично Сталиным (“Например, против некоторых фамилий имеется помета „обождать”, против одной — „бить, бить!””).
Подробно здесь — и о палачах-исполнителях: сверхжестоком Петре Магго, Эрнсте Маче, братьях Шигалевых… “Отвечал за исполнение приговоров, захоронение и кремацию расстрелянных полковник, затем генерал госбезопасности Блохин. По званию и должности своей он не обязан был принимать участие в расстрелах, тем не менее он не только собственноручно расстреливал заведомо невиновных людей, но делал это с особым усердием, предварительно облачившись в длинный резиновый фартук, краги и резиновые сапоги. <…> А впрочем, по рассказам знавших его людей, то был милейший человек, отзывчивый на всевозможные просьбы сослуживцев”.
В “коммунарской” земле лежат останки Сергея Эфрона, писателей Артема Веселого и Бориса Пильняка. Кстати, мне кажется, что Л. Головкова напрасно связывает стихи Ахматовой на смерть Пильняка “Все это разгадаешь ты один…” с ее, ахматовской, художественной интуицией — в описании места тайного захоронения (хвойный лес, камыши в пруду, овраг, ландышевый клин). Это скорее не “Коммунарка”, а, как считал, например, покойный Лев Шилов (и даже водил нас, музейщиков, показывать ландышевые заросли), — пильняковский дачный участок под соснами в Переделкине (где Пильняка и арестовали), неподалеку от самаринского пруда. Ахматова сюда приезжала и перед войной, и после.
Андрей Грицман. Поэтический меридиан Пауля Целана. “Услышать ось земную…” — “Вестник Европы”, № 21 (2007) <http://magazines.russ.ru/vestnik>.
Отличное эссе о Целане (включающее рассказ о встречах с другом поэта Ниной Кассиан), продолженное переводами Грицмана из этого выдающегося поэта.
Пейзаж с существами-урнами.
Разговоры из дымящегося рта в дымящийся рот.
Они едят:
трюфеля сумасшедшего дома, кусок
непохороненной поэзии,
нашли вот язык и зуб.
Слеза катится обратно в свой глаз.
Владимир Губайловский. Наноалхимия. — “Компьютерра”, 2007, № 42 (710) <http://www.computerra.ru>.
Используя интервью главного идеолога российского нанопроекта Михаила Ковальчука, данное им летом прошлого года журналу “Итоги”, В. Г. убедительно аттестует его выкладки как типичные проявления “алхимического” мышления. Вот лишь один фрагмент анализа:
“М. К. Одной из целей развития науки и техники индустриального общества, того, в котором мы жили до сих пор, было изучение „устройства” человека и его возможностей. Создавая какие-то технические системы, мы постоянно копировали себя, пытались усовершенствовать то, что дано нам природой. Например, подъемный кран — это фактическая имитация руки. В оптических приборах мы имитируем человеческое зрение, в акустических — слух. Когда началось создание интегральных схем полупроводниковой микроэлектроники, создатели компьютеров принимали за образец человеческий мозг.
[Владимир Губайловский:] Трудно копировать то, чего ты не понимаешь и даже не видишь. Точнее, это возможно только в одном случае: если ты изначально уверен в том, что все подобно всему. Макрокосм — микрокосму, природа — человеку, человек — Богу. Это всеобщее подобие и есть главный принцип алхимии.
И подъемный кран, и компьютер, и оптические и акустические приборы создавались вовсе не для того, чтобы копировать человека. При создании каждого прибора или механизма решалась совершенно
